Принцессы немецкие – судьбы русские
Шрифт:
Мы уже достаточно узнали о Марии Федоровне, по крайней мере, о двух ее ипостасях: супруги наследника престола (и невестки Екатерины) и императрицы. Впрочем, по-настоящему она проявит себя только в роли вдовствующей императрицы, императрицы-матери. Раньше не могла: сначала боялась свекрови, потом мужа. Но пока нам придется оставить Марию Федоровну, чтобы познакомиться со следующей немецкой принцессой, супругой старшего внука Екатерины Великой, Александра Павловича, в ту роковую ночь 1 марта 1801 года ставшей российской императрицей.
«Елисавету втайне пел…»
Личико у нее, и правда, было ангельское. Но это не единственное и даже не главное достоинство, которое привлекло внимание Екатерины Великой к маленькой Баден-Дурлахской принцессе Луизе.
Екатерина давно поняла: Павел, взойдя на трон, разрушит все, что она с таким трудом создавала. Так уже было, когда Елизавету Петровну, пусть ненадолго, сменил Петр Федорович. Он даже за полгода царствования сумел уничтожить многое, чем дорожила Елизавета. Павел умнее, энергичнее, значит, и разрушить сумеет больше. Этого нельзя допустить.
Пройдет более чем полвека, и история повторится – с правнуком Екатерины, Александром II. После смерти первенца, Николая, его наследником станет следующий сын, будущий Александр III. Царь-освободитель знал: Александр Александрович сделает все, чтобы либеральные реформы отца были как можно скорее забыты. Но что ему оставалось? Он – смирился. Екатерина смириться не могла – просто не умела. Она решила действовать: передать власть любимому внуку, которого называла «отрадой нашего сердца».
Сколько в нем чистоты и вместе с тем глубины! Как последователен он в исполнении правил и сколь беспримерно его желание во всем поступать хорошо!… Когда он танцует или сидит на лошади, то… напоминает Аполлона Бельведерского… Он столь же величествен, а это немало для четырнадцатилетнего юноши.
Но неженатый монарх – нонсенс. Значит, мальчика нужно женить – окружающие начнут воспринимать его как главу собственной семьи, взрослого мужчину. Конечно, женить Сашеньку рановато. А как быть? Интересы государства требуют… Она вполне откровенно пишет Гримму:
Соломон сказал: «Всему свое время». Сперва мы женим Александра, а там со временем и коронуем его со всеми царями, и будут при том такия торжества и всевозможные народные празднества. Все будет блестяще, величественно, великолепно. О, как он сам будет счастлив и как с ним будут счастливы!
Она снова решила искать невесту среди немецких принцесс. Кто из многочисленных немецких герцогов, князей, маркграфов не будет счастлив породниться с Екатериной Великой?! Выбор был огромный. И тут императрице доложили: великий Гете в восторге от Баденских принцесс (одиннадцатилетней Луизы Августы и девятилетней Фредерики Доротеи): красивы, добры, грациозны, умны, не по годам образованны. Великая, она доверяла мнению великих. К тому же симпатизировала матушке принцесс, маркграфине Баден-Дурлахской Амалии (урожденной принцессе Гессен-Дармштадтской). Та когда-то вместе с двумя сестрами приезжала в Петербург на смотрины. Амалия больше всех полюбилась Екатерине. Но Павел выбрал Вильгельмину. Царица тогда была опечалена, но Амалии, скорее всего, повезло. Конечно, маркграфиня маленького Баден-Дурлахского княжества не то, что царица огромной, необозримой, сказочно богатой России. Но Амалия завистлива не была, к власти не стремилась – и искренне радовалась за свою куда более амбициозную сестру. Чем кончилось «русское счастье» принцессы Вильгельмины (в православии – Натальи Алексеевны), мы знаем.
А Амалия в своем браке была счастлива. Карл Людвиг, за которого она вышла замуж, был добропорядочен, благороден, блестяще образован, к тому же настроен весьма либерально. Маркграфине, открытой, доброжелательной, больше всего на свете нравилось устраивать личную жизнь своих многочисленных родственников и друзей. Недаром ее прозвали «европейской свахой».
О том, что представляло собой в то время Баденское княжество, сохранились любопытные путевые заметки:
Я бывал в Бадене много раз, изъездил его вдоль и поперек и должен признать, что это, пожалуй, самая прекрасная, самая плодородная и самая счастливая из всех немецких земель. Здоровый, деятельный, просвещенный народ и мудрое правление состязаются здесь с благословеннейшей природой. Между князем и народом я нашел согласие, среди народа – простодушие, а в высших классах – образование, которое я, судя по газетам, встретить не ожидал. Кто же не позавидует князю, управляющему такой землей? Хотя Баден — небольшая частица Немецкого союза, но по своему внутреннему содержанию он стоит впереди всех.
Известно, что в детстве складывается характер человека, формируются его нравственные качества. Екатерина II поступила мудро, выбрав для наследника российского престола невесту, выросшую в пусть маленькой, но прекрасной, свободной (по меркам конца XVIII века) стране; в любящей, просвещенной семье. Такая царица хороша для России.
А как ей самой будет в России?… Об отношениях в семье рассказ впереди. Но, читая о судьбе третьей невесты, выбранной Екатериной Великой для своих потомков, не следует забывать, как мучительно переживала эта девочка, ничего не знавшая о насилии, то, с чем на новой родине приходилось сталкиваться постоянно: телесные наказания, торговля людьми, безнаказанные унижения слабых. Она не сумела к этому привыкнуть, не утратила способности сострадать, пыталась бороться, пыталась помочь. Но… русская царица была безвластна. Могла ли она быть счастлива?
Матушка и бабушка принцесс бывали в России и сохранили самые восторженные воспоминания об этой стране. Они были искренне рады перспективам, открывающимся перед одной из девочек. И не только потому, что ей предстояло стать женой наследника российского престола. Екатерина в свое время очаровала их обеих. Они были уверены: под ее присмотром с их обожаемым ребенком ничего плохого случиться не может. Тем более что, по слухам, жених, Александр Павлович, был удивительно похож на свою бабушку.
Кроме того, приглашая на смотрины в Петербург старших дочерей маркграфини Амалии (внук должен был сам выбрать себе невесту), Екатерина обещала устроить судьбу и второй девочки. Надо сказать, что Фредерике Доротее повезет больше, чем избраннице цесаревича: она выйдет замуж за короля Швеции и будет вполне счастлива в браке. А маленькая Луиза, которая слышала о России только самое доброе, когда ее усадили в карету и сказали, куда везут, неожиданно забилась в рыданиях. Будто предчувствовала…
Но когда тебе всего 13 лет, когда впечатления, одно поразительнее другого, так быстро сменяют друг друга, о предчувствиях скоро забываешь. 31 октября 1792 года две женщины готовились к встрече. Одна, Екатерина Великая, уведомляла Гримма:
Сегодня вечером ждем двух Баденских принцесс… Вы, конечно, знаете, что у нас не женят так рано, и это сделано про запас для будущего, а покамест они привыкнут к нам и познакомятся с нашими свычаями и обычаями. Наш же малый об этом не помышляет, обретаясь в невинности сердечной; а я поступаю с ним по-дьявольски, потому что ввожу его во искушение.
В тот же день тринадцатилетняя принцесса писала:
Наступали часы, важнейшие в моей жизни, и я волновалась. Когда при въезде в город раздались слова: «Вот и Петербург!», мы с сестрой невольно и бессознательно подали одна другой руки и, пользуясь темнотой, пожимали их взаимно, пока не доехали до Шепелевского дворца: это было безгласное изъявление того, что в нас происходило. Я бегом пошла по большой, ярко освещенной лестнице, оставив за собой внизу графиню Шувалову и Стрекалова (они были тяжелы на ходу)… Проследуя не останавливаясь, все покои, прихожу в спальную комнату с мебелью, обшитой темно-красным атласом. Вижу в ней двух женщин и мужчину и быстрее молнии соображаю: «А в Петербурге у императрицы; явно, что она меня принимает, стало быть, она тут». И я подошла поцеловать руку той, которая показалась мне более схожей с теми портретами, которые мне были известны… Императрица сказала, что очень рада со мною познакомиться… Поговорив немного, она ушла, а я, пока не легла спать, чувствовала себя окруженной каким-то волшебством.