Принцип 8
Шрифт:
– Я… ясно. Вроде бы.
– Вот и замечательно, не отвлекай тогда: думаешь, легко эдакую тушу по трясине волочь?
Надо было сдержаться, но замечание немного задело Ёжика.
– Тушу? Во мне всего-то килограмм…
– Сколько бы ни нагулял, все твои, – опять не стал слушать Дубнер. – Помолчи и дай доплыть.
– Я к тому и вёл.
– А?
– Не могли бы вы затормозить, чтобы я уцепился получше: упаду ведь!
Проворчав что-то, «водовоз» неохотно остановился. Ёж медленно разжал лапы и, стараясь сохранить равновесие на неудобном транспорте, по новой вцепился в толстую кожу.
– Ай! – вскрикнул Дубнер.
– Больно? – всерьёз обеспокоился игольчатый, ослабляя хватку.
– Хе-хе, шучу. Не нравится моё чувство юмора? Слазь! Никто ни держит, хах. Ладно, не кипешуй. Крепче берись, крепче. И потерпи: до дома совсем чуть-чуть.
– Терплю, – раздался безропотный ответ.
Ждать и правда довелось не очень долго, хотя сколько именно – неразрешимая загадка: время в напряжённой темноте играло в прятки с действительностью. Когда нижние конечности перевозимого начали наливаться тяжестью, Дубнер круто повернулся, едва не сбросив Ёжика в воду, обогнул что-то по пологой траектории, взял прежний курс и, не успел молящийся ежиной праматери испугаться по-настоящему, застыл ленивым крокодилом. Ну, или достигшим пункта назначения бобром.
– Приплыли, – оповестил он.
– Да уж, – не мог не согласиться короткохвостый.
– Быстрее бы добрались, если б не та акула.
– К… акая акула? – ошарашено переспросил короткохвостый.
– Да не дрейфь: не водятся в болотах акулы. Если только крошечные, как твои мальки, ха-ха. Эй, чего ждёшь? Всю спину оттоптал! Слезай уже: пошутил я насчёт акул.
– А-а.
Чтобы не упасть, поскольку «ноги» налились тяжёлым металлом, Ёжик предпочёл пешей прогулке размашистый прыжок и приземлился на твёрдую почву. Судя по усиленному пыхтению, Дубнер выбрался следом, а отчётливый шорох с разлетевшимися каплями недвусмысленно указали на то, что он приводил себя в порядок.
– Понабросают мусора – объезжай полночи, – проворчал аутсайдер.
– А всё-таки, – не стерпел путник, разминая ходовые лапки, – что за полено вы искали? Или не полено?
– Любопытный ты, смотрю, – беззлобно промолвил Дубнер. – До добра никого из лесных обитателей не доведёт. Но не тебя, впрочем.
– Что это значит?
– Поленьями камин топят, если не в курсе. Споткнулся о корень, уронил пенёк в воду – целый день сиди в неотапливаемой хижине. Если не добудешь обратно.
– Но у вас же полно брёвен.
– Они для дамбы, – тоном пожилого профессора, читающего полвека единственную лекцию, произнёс Дубнер.
– Вон оно что… Но я вообще-то спрашивал о фразе насчёт любопытных.
Ни слова не говоря, бобёр, который хорошо ориентировался в темноте, да и привык к ней за годы службы, схватив худую лапку клиента, потащил того прочь от болота. Не сбавляя шага, нагнулся, поднял что-то с земли. Ёжик пытался разглядеть что, но не удалось.
Когда взобрались на пригорок, глазам открылось полено, виноватое в ночной прогулке Дубнера. А ещё косая неустойчивая хибарка, будто сонная в столь поздний час. Её окутывала светом одинокая стоваттная лампочка, стеклянное «око», подвешенное на проводе над входом. Съехавшая набок бордовая треугольная крыша вздыбилась, густо-оранжевая ассиметричная дверь располагалась под углом, крыльцо задирало «нос» кверху. Столб с почтовым ящиком лежали возле лестницы, что вела в дом, коротенькой, в две ступеньки разной величины.
– Я по дамбам специалист, а не по зданиям, – не поворачивая головы, сухо оправдался Дубнер.
Ёжик догадался, что лучше тему не развивать, и оставил липшие к языку вопросы при себе.
Приблизились к светлому крыльцу; ореол лампочки обжигал сетчатку, тем более после глубинного мрака. Дубнер аккуратно взошёл по лестнице, Ёжик последовал примеру – и не зря: ступеньки ходили ходуном, словно поставленные на шарниры, скрипели хуже годами несмазанных петель, проседали… Оказалось, сделать два шага, чтобы подняться на крыльцо, может быть страшнее, чем плыть с неизвестным животным по неизвестному, но, без сомнения, опаснейшему маршруту.
– Кстати, почему трясина вас не затянула? – поддерживая реноме, полюбопытствовал Ёжик. – Есть лёгкий путь через болото?
– Заклятье помогло.
– Правда?
– О-ох. – Изгой возвёл очи горе. – Мускулы развиты. Мускулы и упёртость.
– То есть и я так смог бы?
– Ага. Если б родился бобром. – Электрик отбросил полено в сторону дровника. – Проходи.
Дверь протестующе заскрежетала, открываемая и закрываемая создателем.
– Устраивайся поудобнее. – Включив освещение, Дубнер кивнул на табуретку со стулом, занимающие немалую часть кухни-столовой-гостиной, которыми, по сути, являлись девять квадратных метров. Кроме того, она же исполняла обязанности холла и комнаты отдыха. – Переоденусь по-быстрому.
Только тут до Ёжика дошло, что большезубый знаток сверхъестественного, как и любой зверь, летом купался в одних плавках. Бобёр вразвалочку удалился.
Колючий полуночник окинул взором многофункциональное помещение – из него на семьдесят процентов состояло пространство внутри хижины. Оставшиеся тридцать приходились на комнатушку, где менял одежду Дубнер. Всё соответствовало образу нелюдимого аскета: грубые доски стен, простецкий стол, накрытый нестиранной серой скатертью, окна без ставен – и стёкол. Ни краски на потолке, ни обоев… По-видимому, цивилизация претила самому нутру одиночки.
«Или не обжился», – родилось иное предположение.
Возопили тоненькие половицы, арками выгибавшиеся под значительным весом владельца, и, вынырнув из комнатушки, будто из впадающего в «кухню» водоёма, появился Дубнер. Эпизодически потраченный молью строгий костюм сидел на плечистом, рослом владельце, как халат на дубе: костюма, включая даже галстук с пиджаком, было крайне мало. Непослушная одежда всячески норовила лопнуть или хотя бы расстегнуться.
– Класс! – совершенно искреннее оценил Ёжик.
Бобёр и хвостом не повёл; грузно прошествовал мимо остолбеневшего посетителя, отправил скомканное дешёвое полотенце, которым вытерся после купания, в пластмассовую корзину для грязного белья. Плюхнулся на табурет, принудив тот издать ревматический звук, закинул правую нижнюю лапу на левую.
– Садись, – изрёк с недюжинной выдержкой, – докладывай. Рассказывай то есть. Бригадирская, понимаешь, привычка.
Примостившись на стуле напротив, стараясь не тушеваться под пристальным взглядом специалиста, Ёж начал рассказ. Парапсихолог не перебивал – вообще никак не реагировал: за пятнадцать минут лишь рыкнул единожды, от чего докладчик непроизвольно вздрогнул. Дубнер порывистыми движениями развязал узел «селёдки», оставил её висеть, точно спящую, окрашенную в горошек змею, и, подперев кулачищем подбородок, бесстрастно дослушал историю.