Принцип нечетности тапка
Шрифт:
– Нет, как провалился, прямо!
– А может, не провалился – а совсем даже наоборот…
– Как это наоборот?
– Как, как, невнимательно пожираешь любимую энциклопедию. Какие антонимы к слову «провалился» ты знаешь?
– Наверное «взлетел», – предположил Мыш.
– А вот и нет, антоним к «провалился» это – «воспарил», – сказал Шелег и вышел из комнаты.
– Какая разница, «взлетел» или «воспарил», Творога же всё равно с нами нет!
Мыш расстроился и с горя пошёл искать сыр. Ожидание первого урока нависло в воздухе домокловым мечом счастья.
– Ты не заболел, случаем? – поинтересовалась Хана.
– Если думать – это болезнь, то я болен, болен смертельно, – ответил он.
– А о чём ты думаешь?
– Я уверен, что Заратустра не забьёт пенальти, не смотря на то, что он колдун.
– А зачем ему забивать пенальти? Каждый должен делать то, что умеет: фокусник показывать фокусы, а футболист – голы забивать.
– А русалка, по-твоему, что должна делать?
– Не знаю, – ответила Хана, скромно поправляя платье.
– Учись находить нетривиальные решения, – сказал Заждан и перевернулся на правый бок.
– Завалю, опозорюсь, не смогу ответить на простейшие вопросы, – занервничала Хана.
В отличие от других обитателей квартиры, Шелег был спокоен. Он лежал рядом с люлькой и беседовал с Малышом.
– У нас остался час до урока и его надо провести так, чтобы не было мучительно больно потом.
– А вот и не проведёте, чтобы не было мучительно больно, я Творога нашёл, – с угрозой в голосе произнес вошедший в комнату Мыш.
– Нашёл – вот иди к нему, а нам не мешай.
– К нему нельзя, он покинул нас, лёг хитином на амбразуру пространства и времени.
– Мы все лежим на этой амбразуре, и вопрос только в том, кто раньше будет «снят» выстрелом времени в упор.
– Я не философствовать пришёл. Творог пробил щель в параллельное пространство. Он заполз на остаток мнимой плоскости, по ней добрался до люстры, влез в лампочку и закоротил собой патрон, соединив «плюс» и «минус». Сейчас в Комнате Смеха такое творится! Искры сыплются, как при сварке, из параллельного пространства в наше прозрачные пластинки сползают. Ошеломляющее зрелище.
– А Заждан в дефибрилляцию опять играет? Лежит с закрытыми глазами и не обращает внимание на внешние раздражители? – спросил Кот.
– Да, лежит, и всё время повторяет: «Фокусник, маг, не мешайте таракану превращаться».
– Да, надо срочно идти, а то этих пластинок столько нападает, что потом придётся их половой щёткой сметать… А они на землю садятся или между потолком и полом висят? – спросил Шелег.
– Висят, в основном, но есть и такие, которые приземляются. Да что я тебе рассказываю, пойдём, сам всё увидишь!
В комнате пахло расплавленным металлом, из люстры снопом сыпались искры. В лампочке лежал Творог и в блаженстве шевелил усами. Между полом и потолком парили плоские прозрачные пластинки, с неровными краями, величиной с ладонь пятилетнего ребёнка. Они приближались, цеплялись друг за друга и сливались в большие зеркала.
– Шелег, смотри! – закричал Мыш и показал на проплывающее над ними зеркальную поверхность.
Шелег посмотрел вверх и увидел огромного незнакомого кота на трёх лапах. Кот улыбнулся и помахал ему единственной передней лапой. Зеркало вспыхнуло розовым светом и распалось на фрагменты пазла. В каждом из них Шелег отражался трехпалым улыбчивым котом.
– Интересные пластинки. Мне кажется, что они преломляют будущее. Мы с ними ещё поиграем, но не сейчас. Ты не забыл, что через пять минут начинается наш первый урок? – обратился кот к Мышу.
– Конечно, не забыл. А где мы заниматься будем? Здесь искры отвлекают, и отражалки эти тоже. Может, в комнате Малыша?
– Конечно там, больше негде. Занятие переносится в комнату Малыша, – закричал Шелег лежащему Заждану. – Вставай, кончай медитировать.
– Как давит чалма! Зачем они сломали мою трость, мою любимую трость? – шептал в беспамятстве Заждан.
– Вставай быстро. Без трости обойдёшься. И предупреди жену, что занятие в комнате Малыша будет, – сказал Шелег.
Через пять минут рядом с люлькой собрались все. Кот вскочил на подоконник и менторским тоном промяукал:
– Перед началом занятия хочу сообщить всем, что Хана разбила плоскость, протирая люстру шваброй.
– Я вытирала люстру не шваброй, а тряпкой, намотанной на швабру, – поправила кота Хана.
– Прения по вопросам, не имеющим отношения к теме занятий, объявляю закрытыми, – сказал Шелег, вытянув хвост восклицательным знаком. – Через пробитую дыру, на плоскость заползают предметы обихода. Пока туда вползли лишь тапок и ювелирные украшения. Я думаю, что это только начало, и вскоре мы явимся свидетелями массового перемещения.
– Так это же здорово! Если настенные часы заползут туда и лягут циферблатом вниз, то не нужно будет отводить взгляд от люстры, чтобы узнать который час. А если и телевизор заодно переместится, то можно будет и время, и футбол, и люстру одновременно смотреть, – сказал Заждан.
– Идея хорошая, даже очень хорошая, почти гениальная идея, – восхищенно пропищал Мыш. – Я бы туда ещё много вредных предметов переместил. Вот мышеловка, к примеру, – она уже лет десять как с засохшим куском сыра пылится. Любая, даже самая голодная мышь без принципов, в неё не войдет.
– Я в последний раз повторяю, что прения закрыты, – сказал Шелег, выпустив когти, – приступаем к занятию. Я надеюсь, что все подготовились?
– Да, – по очереди ответили все, кроме Малыша. Тот спал, подсунув кулачок под правую щёку.
– Ну, раз подготовились, вызываю к люльке… Хану. Расскажи, как ты понимаешь суть учения философа.
Хана поднялась с дивана, оправила замявшуюся юбку и тихим голосом спросила:
– А разве он философ? Я думала, что Заратустра – фокусник. Год назад я была на представлении цирка-шапито, и там выступал старый факир в чёрной мантии, расшитой красными звёздами. Он долго мял большой платок, потом рывком расправил его, и оттуда вылетел верблюд. Ой, хотела сказать «голубь», а само вырвалось «верблюд». Может, это и был Заратустра?