Принимающий удар
Шрифт:
— Не думала, что ты фанат Родена.
— Я видел большинство его работ, но мне больше нравится «Поцелуй».
Я настороженно смотрю на него.
— Потому что это романтично?
— Потому что это трагично. Дворянка, которая влюбилась в младшего брата своего мужа. В «Аду» Данте они были приговорены скитаться по аду за свои грехи.
Ладно, меня совсем не интересуют познания Клэя в искусстве.
Я еще раз
— Что случилось?
— С нами? — недоверчиво спрашиваю я.
— Нет, я имею в виду прямо сейчас.
Хочется сказать ему, чтобы он убирался отсюда, но меня пугает требование хозяина и я не знаю, как лучше поступить.
Я киваю в сторону стены.
— Джеймс хочет, чтобы я сегодня закончила, чтобы он мог показать некоторым членам правления прогресс. Мне нужно закончить эту часть, — указываю на верхний угол. — И я уже сломала два ногтя, что отстой, потому что мы с Брук сделали маникюр только вчера.
Я протягиваю руку, как будто сломанные ногти — доказательство того, что во мне что-то сломано.
Клэй смотрит между мной и стеной.
— Иди сюда.
Я напрягаюсь.
— Если ты не спустишься оттуда, — он кивает в сторону лестницы, — я не смогу подняться.
Что?
Он имеет в виду…
О.
— Ты не сможешь, — говорю я прямо. — У тебя нет правильной техники.
— Я хорошо владею руками.
Теперь я вспоминаю, как он прикасался ко мне. Что было бы, если бы я не убежала?
Я отгоняю эти мысли.
— Ты не слушаешь, — утверждаю я. — Ты делаешь все по-своему, и если ты не сделаешь по-моему, ты все испортишь.
— Это же небо. Как я могу его испортить? А если испорчу, ты его закрасишь.
Ладно, технически он прав.
Я бросила на него взгляд.
— Я удивлена, что ты признаешь возможность того, что ты можешь облажаться.
Мышца на его челюсти дергается.
— Я часто лажаю, Нова.
Это не извинение, но в словах есть намек на смирение.
Пристальный взгляд Клэя опускается на аэрограф в моих руках.
— Мы сделаем это по-твоему. Расскажи мне.
Я не хочу, чтобы он был частью моего искусства, навсегда стал частью этой инсталляции, которая принадлежит мне.
Но есть и другой вариант — не завершать этот этап.
Итак, я осторожно спускаюсь, отходя в сторону и протягивая аэрограф. Наши пальцы соприкасаются, когда он берет его. Клэй делает три шага вверх по лестнице, затем еще два, не останавливаясь. Он уже выше меня.
— Твое колено… — начинаю я.
— Я могу играть в баскетбол и могу стоять на лестнице.
Он
Я должна найти работников и попросить их о помощи.
Но он уже прикидывает площадь для покраски.
— Действуй медленно, — говорю я. — Не дави, а слегка надавливай. В начале кажется, что цвет не выходит, но это не так.
Лицо Клэя напрягается, как при анализе защиты, которую нужно пробить.
Синий туман падает на стену, и у меня перехватывает дыхание.
— Двигайся, — быстро говорю я. Мне следовало начать с этого. — Плавные мазки, ничего резкого.
Он делает то, что я говорю, и насыщенный цвет заливает стену. Я продолжаю направлять его своим голосом.
— Неплохо, — признаю я.
Уголок его рта приподнимается.
— Тебе нравится говорить мне, что делать.
— Только когда ты слушаешь.
Низкий звук из его горла может быть приглушенным хихиканьем, и, черт возьми, от этого у меня не болит в груди.
Не похоже, что я ему безразлична.
Он из кожи вон лез, чтобы убедиться, что я это знаю.
Может, он не понимал, как сильно обидел меня, когда разорвал отношения, и теперь чувствует себя виноватым за это.
Когда я смотрю, как он работает, как тщательно прорабатывает каждый штрих, это успокаивает меня.
Я вспоминаю, как хорошо было быть с ним. Он первый человек, который по-настоящему поверил в меня как в художника.
— Остановись, — рявкаю я после десяти или пятнадцати минут, в течение которых я направляла его.
Он смотрит вниз, недоумевая.
Я осматриваю стену во всей ее красе.
— Думаю, это все.
Клэй опускается и протягивает аэрограф.
Мы стоим слишком близко, и я делаю неуверенный шаг назад.
— Не мог бы ты передвинуть лестницу?
Он легко переносит ее на дюжину шагов в сторону, прежде чем вернуться.
Я критически осматриваю стену, когда поднимаю взгляд и замечаю капельки синего на его дорогом свитере.
Мой желудок сжимается.
Не задумываясь, я хватаю его за руку и тяну за ткань, чтобы проверить, не является ли пятно обманом света.
Не повезло. На половине его предплечья засыхает аква-туман.
— О нет…
Однажды на белой рубашке Брэда появилось пятно от краски. Он был раздражен неделями, и это, вероятно, стоило часть того, что носит Клэй.
— Эй, — он приподнимает пальцем мой подбородок и заставляет меня посмотреть на прямой нос, темные глаза и твердые губы, которые я так часто видела в своих мечтах. — Мне плевать на свитер.