Принудительный труд восточных рабочих в аграрном секторе экономики нацистской Германии (1941 - 1945 гг.)

Данченко Елена Леонидовна

Представление о том, что рабочая сила должна быть надежной и исполнительной, для Веры В. стало естественной нормой в отношениях с немцами. Имя опыт более жестокого обращения в промышленности, она и не могла помыслить об отказе от работы в крестьянском хозяйстве в какой-либо форме. Обязанность послушания представлялась ей легитимной и в ходе интервью⁵⁶⁴. Основываясь на этом представлении, она не критикует ограничения свободы передвижения и выбора, которым подвергалась. Наиболее точно это состояние выразил в своем письме бывший работник принудительного труда Семен В.: «Мы были беспомощны и пожаловаться нам было некуда, не сопротивлялся, что приказывали, то и делал»⁵⁶⁵.

Приспособление

стало одним из наиболее распространенных способов выживания «восточных рабочих» в сельском хозяйстве национал-социалистической Германии и означало адаптацию к условиям микросоциума отдельного крестьянского хозяйства. Национал-социалистическое руководство приняло, казалось, все меры для того, чтобы избежать интеграции «восточных рабочих» в среду немецкого крестьянства. Любые контакты с русскими рабочими, не касавшиеся трудового процесса, в особенности ведение разговоров на политические темы было категорически запрещено⁵⁶⁶. Запрещался совместный прием пищи, пребывание иностранцев в деревне по окончанию рабочего дня, участие «восточных рабочих» в богослужениях⁵⁶⁷. Однако, интеграция «восточных рабочих» особенно в малых сельских хозяйствах была естественна и необратима.

Процесс адаптации «восточных рабочих» к условиям пребывания и труда в сельском хозяйстве предполагал осознание и принятие традиций жизни немецкого крестьянства, а также своей новой социальной роли. За годы плена в Германии отношение «восточных рабочих» к своим хозяевам существенно изменилось. На место первоначального страха и полной дезориентации приходило восприятие нового образа хозяев.

Большинство «восточных рабочих» отмечали особенности организации работы в немецких хозяйствах. Знания о способах и сроках обработки почвы, использовании удобрений, навыки уборки поля и ухода за животными стали для «восточных рабочих», угнанных из советских сел, особым опытом, который многие из них использовали после возвращения на родину.

Работая совместно со своими хозяевами, все «восточные рабочие» выделяли в качестве основных положительных качеств немецких крестьян трудолюбие и дисциплинированность. «Они вообще до работы труженики, все у них экономно и аккуратно, было чему поучиться у них», - вспоминает Александра Р.⁵⁶⁸

Особенно поражала «восточных рабочих» приверженность сельских жителей к поддержанию идеального порядка в доме и хозяйстве. Вера В. вспоминает: «Хозяйка-то порсткая такая была, она, если что немного не так, так она подойдет, скажет, что вот не то, не то. Не сядешь, картошку сидя, стоя чисть. У них нет моды, что б чистить картошку и села. Или там туфли эти, может, никто не видит на том складе, где там обувь их стоит рабочая, всякая. Стоя ты должна чистить! А не сядешь. Вот такое у них, может, это и наказание, может, это и — ай! Они и сами душатся, ну их к чертовой матери! И она тоже -это только что днем полежит (...) и он тоже все работал»⁵⁶⁹.

Эта приверженность немцев-крестьян к дисциплине была для Веры В., привыкшей к другому укладу, тяжелым испытанием, которое косвенно свидетельствовало о принудительном характере ее труда: «Я ж у них на виду, я ж во дворе у них или на кухне, или в хлеву, или во дворе. Они ж видят же, что я работаю. Еще так вот пройдет, там никто, кажется, нигде не был, все равно стульчик подставит, вот там над дверьми только пальцем потянет, хотя б там пыли не было. Вот и все»⁵⁷⁰.

Порядочность в межличностных и торговых отношениях, повседневная безопасность также были названы респондентами среди особенностей образа жизни сельского населения. Бывший работник принудительного труда Виктор Ж.

вспоминает свое удивление: «Там я не видел замков. Когда я был в деревне в этой 15 дней, у них же там ни одного замка нет. Единственно, где замок, это жилье их, внутри они замыкают. А снаружи я не видел, чтобы замыкали. Ни один сарай не замыкается, ни один»⁵⁷¹. Для Георгия Т. порядочность немцев была следствием установленного порядка: «Идеальнейший порядок был. Не было, чтобы там оставил (что-нибудь), и кто-то пришел, взял и попользовался»⁵⁷².

Многие «восточные рабочие», как и Вера В., отмечали своеобразное отношение своих хозяев к национал-социализму: «Они, знаете, с деревни, село. И земля у них, прицеплены к своему хозяйству, они дорожат этим всем своим, это их жизнь, вот. Так ему, по-моему, и так, мне кажется, были, может быть, фашисты эти, политика эта. А так, население, особенно моя тетка, у кого я была, они не были так уже «за», тоже все были против войны»⁵⁷³.

Важной составляющей процесса адаптации «восточных рабочих» к условиям принудительного труда стало восприятие их новой социальной роли. Практически все «восточные рабочие», работавшие в сельском хозяйстве, осознавали ту унизительную роль дешевой рабочей силы, которую отводило им нацистское государство. Для этого местные отделения НСДАП, Германского трудового фронта и Имперского продовольственного сословия⁵⁷⁴ проводили неустанную разъяснительную работу не только среди немецких крестьян, но и с помощью переводчиков среди «восточных рабочих». Основной акцент делался при этом на правилах поведения иностранцев, а также на последствиях попыток бегства⁵⁷⁵. Перед началом трудовой деятельности у немецких крестьян многие «восточные рабочие» должны были ознакомиться с правилами поведения в рейхе, выпущенными на русском языке в виде «памятных листов» .

В результате даже среди «восточных рабочих», которым повезло испытать гуманное обращение крестьян, утвердилось горькое осознание собственного унижения и социальной стигматизации. Тем не менее, в каждом конкретном хозяйстве принятая социальная роль работников принудительного труда из СССР была иной в силу различных условий пребывания, отношения крестьян, а также качеств личности отдельного рабочего. В том случае, если это была традиционная роль сезонного работника без ярко выраженного «расового» компонента, которая к тому же накладывалась на довоенный опыт работы в сельском хозяйстве, то приспособление «восточных рабочих» к условиям труда в неволе протекало менее болезненно.

Осознав свою вынужденную социальную роль и особенности новых условий жизни, «восточные рабочие» выстраивали свое поведение в крестьянском хозяйстве в соответствии с полученной в процессе адаптации информацией и свойствами своей личности. Видя трудолюбие немецкого населения, многие «восточные рабочие» старались выполнять свою работу таким образом, чтобы по отношению к ним хотя бы не было нареканий. Выбор такого поведения в условиях сельского хозяйства обычно не сопровождался мыслью о «работе на врага», как в случае с «восточными рабочими» в промышленности.

В результате совместного труда возникала персонификация отношений и, как следствие, возможность следования «восточными рабочими» традиционной социальной роли батрака, что в большинстве случаев снижало значение идеологической компоненты в практике принудительного труда «восточных рабочих». В то же время, следует отметить, что персонификация трудовых отношений между крестьянами и «восточными рабочими» не всегда вела к улучшению положения последних. В зависимости от свойств личности крестьянина условия труда и содержания «восточных рабочих» могли быть невыносимыми и в малых крестьянских хозяйствах .