Принуждение к любви
Шрифт:
– Странно, Валентин Константинович, что мы раньше с вами не встретились, - наконец сказал он, закончив процедуру внешнего осмотра моей персоны.
– Я человек не тусовочный.
– Вы хотите сказать, что это я великосветский лев?
– с веселой укоризной посмеялся он.
– Ну что вы! Увы, я, что называется, трудоголик. Работа, работа и работа.
– И никакой личной жизни?
– осведомился я несколько развязно.
– Какая может быть личная жизнь у семейного человека? То ли дело у других, у кого руки не связаны, - с некоторым нажимом сказал он. И едва заметно подмигнул мне.
Так-так, подумал я, еще один сигнал, что им про меня многое известно. Ладно, это мы учтем. Плохо другое, что я о нем ничего не знаю. Одна надежда на отца, которому я позвонил перед этим визитом. Может, он меня просветит?
– Так чем обязан знакомству, Юрий Алексеевич? Неужто счастливый случай?
– Да какой там случай! Случайно на джипе нашей службы безопасности сюда не привозят. Да и вообще мы с вами могли недавно в Киеве столкнуться… А может, и сталкивались, только не узнали друг друга по причине того, что не были представлены.
– Неужели ваша служба безопасности не снабдила вас моей фотографией?
Тут Литвинов вполне искренне расхохотался.
– Валентин Константинович, дорогой, неужели вы думаете, что я ездил в Киев, чтобы следить за вами? За кого вы меня принимаете?.. Осуществлять наружное наблюдение? Мне?
– А что прикажете мне думать?
– развел я руками.
– Мне ничего ни по поводу ваших полномочий, ни по поводу ваших целей не известно.
– Неужели этот мудила вам так ничего на сей счет не поведал?
– весело поинтересовался Литвинов.
– Практически. Видимо, вы здорово законспирированы.
– Да ну, - беспечно махнул он рукой.
– Какое там!
Ну, веселись-веселись, подумал я. Эта светская болтовня стала мне надоедать. К тому же он все время демонстрировал, что я тут перед ним выступаю в роли чуть ли не подследственного.
– Юрий Алексеевич, мы так, конечно, долго можем с вами мило болтать. Но я человек свободный, а вы - очень занятой. Я, как бывший следователь и журналист, все равно в ходе этой болтовни получаю информацию - по мелочам, по деталям, но получаю. А вы обо мне никакой информации не получаете…
– Да вы не гоните, Валентин Константинович, не гоните… Дьявол-то, он в деталях как раз и скрывается. Вот вам еще одна - ведь я в Анну Юрьевну влюблен был в свое время. И страстно, знаете, так. Волнительно и возвышенно. Что вы так на меня смотрите, я ведь не старик вовсе! Еще горит огонь желаний!
– И что же она?
– только и сумел спросить я.
– Не ответила взаимностью?
Признаться, на сей раз этот гомункулус меня удивил. Во-первых, известием о Разумовской. Такого поворота сюжета я не ожидал. А во-вторых, чего это он так разнагишался перед посторонним человеком?
– Она? А она ничего не знала об этом. Я так и не посмел открыться ей. А потом все закончилось само собой. Отмерло.
Литвинов смотрел на меня серьезно, но глаза его выдавали. Врет все, подумал я, притворяется, играет.
– А вы, Юрий Алексеевич, что же, такой влюбчивый? Живете страстями?
– Ну, страсти мне ведомы… А теперь, когда вы получили кое-какое представление обо мне, составили мой психологический портрет, перейдем к делу.
Тут он вроде бы опять подмигнул мне - мол, чего уж нам таиться, раз уж мы в одну женщину влюблены были.
– А дело наше такое. Ваш друг реанимировал скандал, который наша компания пережила полгода назад. Вернее, казалось, что пережила. Судя по тому, что вашему другу предоставили материалы сугубо служебного пользования, внутри компании есть люди, которые хотят, чтобы скандал вспыхнул снова. Согласитесь, мы просто обязаны их нейтрализовать, компания не может уподобиться библейскому дому, который рухнул только потому, что разделился внутри себя.
– Простите, а кто это мы? И что значит - нейтрализовать?
– Мы - это люди, сплотившиеся вокруг нашего генерального директора Леонида Ильича Бучмы.
– Сплотившиеся - это хорошо, - засмеялся я.
– Давненько я не слышал таких выражений.
– Слишком по-советски звучит? А это я специально для вас употребил. Пусть, думаю, человек порадуется, посмеется, глядишь, расслабится… А я этим и воспользуюсь! Так вот мы хотели узнать, кто работает против компании внутри нее самой? Кто, преследуя собственные интересы и выгоды, готов вывернуть наружу все корпоративные потроха? Ваш друг Веригин интересовал нас меньше всего. В конце концов, он сыграл роль, как говорят ваши коллеги-журналисты, сливного бачка. И только. Просто нам хотелось нейтрализовать предателей. Признаюсь, несчастная мысль обратиться в вашу контору принадлежала мне. Я хорошо знаком со спонсором господина Макогонова. Кто же мог знать, что этот мудила поручит заняться данным делом другу господина Веригина?
– Нас всех подстерегает случай!
– процитировал я.
– Что?
– не понял Литвинов.
– Есть такие стихи, - объяснил я.
– Жизнь без начала и конца, нас всех подстерегает случай!
– Ну да, стихи… А что касается случая… Скорее тут другое - господин Макогонов принадлежит к числу тех несчастных, у кого даже добрые намерения непременно оборачиваются глупостью и ерундой. Карма у него такая, как сейчас принято выражаться. Так вот. Ко времени вашего возвращения из Киева… А согласитесь, приятную поездку вы благодаря нашему заказу совершили, Валентин Константинович?
– вдруг сказал он чуть ли не с завистью.
Черт его знает, может, он рассчитывал смутить меня, но я только расплылся в гнусной ухмылке:
– Еще бы!
По-моему, радости этим я ему не доставил. Что принесло мне некоторое удовлетворение.
– Словом, к вашему возвращению я осознал свою ошибку. К тому же из других источников мы узнали, кто распространяет информацию… Заказ мы, естественно, тут же сняли. Никакого интереса господин Веригин для нас уже не представлял. И вдруг - печальное известие о его нелепой смерти. А потом узнаем известие еще более печальное - вы в чем-то сомневаетесь, собираетесь что-то там расследовать и связать его гибель напрямую с нашей компанией.