Принуждение к любви
Шрифт:
Потом я полазал по Интернету, полистал газеты. Как всегда, правды в том, что писали о смерти Веригина, было примерно половина, остальное - слухи, преувеличения и прямое вранье. Но общий тон был приличный, без особого дерьма, все-таки репутация у Веригина в журналистском мире была хорошая, подлостей он никому не делал, никого не подставлял.
Об истории с «Крокетом» ни одного прямого упоминания я не нашел. Так что на этот хвост, похоже, еще никто не сел.
Мотаясь по Интернету, я по ходу дела краем глаза углядел, что оранжевые рати на Украине торжествуют - прямо как
Вот тут я и подумал, что давно уже не был на работе и не стоял пред очами моего любимого руководителя Бегемота. А не мешало бы посмотреть в его глазенки и задать ему пару наивных вопросов. Если с Веригиным что-то не так, то именно Бегемот мог поведать мне, кто был тот самый заказчик, с которого все и началось.
И я отправился на работу. Как честный труженик.
Тоненькой девочки-секретарши с порочной улыбкой в приемной не было, и я ввалился к Бегемоту без предупреждения.
– Я тебя жду, - деловито сообщил он.
Можно было подумать, что это он вызвал меня к себе. На расправу. Или для внушения. Ну что ж, можно сыграть и в эту игру. Поэтому я не стал задавать приготовленные по дороге вопросы, а, угрюмо насупившись, сидел и молчал. Бегемоту пришлось солировать. И надо признать, он неплохо приготовился.
– Старик!
– задушевно начал он.
– Мы с тобой тут ни при чем. Нам не в чем винить себя.
Ага, значит, игра будет называться «Мы с тобой». А раз «мы», то наше дело сторона.
– Я понимаю, - продолжил Бегемот, - что все сложилось так, будто наше расследование связано с его смертью, но… Валя, это видимость. Это самообман. С ним случилось бы то же самое, если бы мы не приняли заказ.
Я пожал плечами, что могло быть истолковано как угодно. Бегемот решил истолковать это как согласие. Он что-то еще ворковал о том, что от нас ничего не зависело, что у него самого сердце ни к черту… А я думал, как мне за него лучше приняться. Наехать и напугать? Или подыграть?
Напугать его надо, решил я, но не от своего имени…
– Ладно, Бегемот, успокойся, не надо меня уговаривать, этим я займусь сам. Помнишь, песня была такая: тихо сам с собою я веду беседу?
– Травы-травы-травы не успели!
– чуть ли не во весь голос затянул он.
Я махнул рукой, и он послушно заткнулся.
– Дело в другом. Мне позвонил человек из милиции и сказал, что есть подозрения на насильственную смерть… Окончательный ответ даст экспертиза. Это раз. А еще есть два. У Веригина была подруга, которая как раз подозревает нас с тобой…
У Бегемота поскучнело лицо. Ну, мой милый, ты же сам предложил игру «Мы с тобой». Так что давай играть.
– Она что - ненормальная?
– неуверенно поинтересовался Бегемот.
– Может быть, но Веригин ей все рассказал про Киев. Она знает, кто меня туда посылал.
– Мало ли кого я куда посылал, - вдруг осипшим
Я смотрел на него и прикидывал, достаточно ли он напуган. По его морде судить об этом было непросто, но, во всяком случае, он был взволнован. Несколько секунд мы молчали. Я не видел смысла спешить ему на помощь. Пусть попотеет.
– Ну и что теперь?
– наконец спросил он, откашлявшись.
– А теперь ты должен сказать мне, кто заказчик, а я постараюсь выяснить все обстоятельства дела, - сказал я.
Он опять замолчал.
– Ну давай-давай, - поторопил его я.
– Это же не бог весть какая тайна. Просто у нас времени мало. Так что мне некогда обходить весь «Крокет», у них там одних членов совета директоров двенадцать гавриков.
– А чего мы с тобой хотим?
– вдруг вполне деловито, а вовсе не испуганно поинтересовался Бегемот.
– А мы с тобой хотим знать правду, чтобы не оказаться в дураках, если дело закрутится всерьез и начнутся расправы над дураками, которых разводили втемную…
Это он понял. Но отпускать его было еще рано.
– Так что нам нужна правда, потому что знать ее в наших интересах, - повторил я.
– Вот только…
– Что?
– вскинулся он.
– Может, она тебе известна?
Он удивленно посмотрел на меня. А потом так отчаянно замотал головой, что по его щекам пошли волны. И я вдруг ему поверил.
– Итак?
– спросил я.
– Там есть такой помощник генерального директора Литвинов. Он у них типа серый кардинал, особа приближенная и облеченная особым доверием.
– В общем - особист, - усмехнулся я.
– Ну, типа… Это он просил.
– Слушай, а на кой ты им понадобился? У них же там своя служба безопасности небось размером с КГБ?
– А мы им понадобились, - поправил меня Бегемот, - потому что у них там идет великая война между генеральным, замами, председателем совета директоров… В общем, все против всех и каждый за себя. Война такая давняя, что никому уже не известно, кто на чьей стороне. И службе безопасности в том числе. Так что, как установить, кто сплавил Веригину секретные документы, они не знают. Ведь та же служба должна была за этим следить. По-моему, они и в самой этой службе друг против друга воюют, тоже разбились на лагеря… Я, честно говоря, - выпучив глаза, перешел на страшный шепот Бегемот, - даже не знаю, этот особист Литвинов, он на самом деле за генерального? А может, против? Кого хочешь обманет и сдаст. Ты с ним, смотри, осторожно.
– Неужели он и тебя обманул? Тебя?
– А черт его знает! Я же не знаю, во что он играет. У него там сразу десять колод на руках. Но главное, не поймешь, чего он на самом деле хочет. Знаешь, он, по-моему, и сам себя обманывает!
– А может, это и есть самая большая мудрость?
– скорее для себя, чем для Бегемота, сказал я. Когда-то у меня был начальник, который очень любил говорить: «А вот здесь нам надо отражать самих себя!». И делал он это с большим успехом. И сердце у него никогда не болело, до сих пор здравствует и процветает. А вот Веригину такое в голову не приходило.