Принуждение к любви
Шрифт:
– Погоди, что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду ту публикацию и все то, что за ней последовало, - четко объяснила Лара.
Вот так, подумал я. Сначала дамочка налетает на меня коршуном и грозит вывести на чистую воду, а потом выясняется… А что, собственно, выясняется?
– Что значит - принимала участие?
– решил уточнить я.
– Они вместе готовили эту публикацию.
– Почему ты так думаешь?
– спросил я. Но я уже знал, что Лара говорит правду.
– Я слышала их разговоры, - вздохнув, сказала она.
– Они советовались, кого стоит упоминать, кого нет… Какие документы использовать.
Вот
– Ты не подумай только, что я из ревности… Просто это правда.
Конечно, правда. У правды всегда свой неповторимый, единственный вкус. Это я знал по своей следовательской работе. Ты путаешься в версиях, догадках, противоречивых фактах, а потом вдруг видишь - вот она, правда. Так это было на самом деле, и никаких иных доказательств тебе не нужно.
– Не знаю, нужно тебе это или нет, - тихо сказала Лара.
Она стояла у окна, кутаясь в черную шаль. Я подошел к ней и обнял за плечи. Лицо у нее было усталое. Усталое лицо немолодой женщины, которой жизнь давалась совсем не просто. А теперь судьба приготовила ей испытание и похлеще. И я ничего не мог для нее сделать. Не потому, что я какой-то урод и чудовище. Просто я ничем не мог ей помочь. Я даже не знал, когда мы теперь увидимся и увидимся ли вообще когда-нибудь. Мы почти не виделись, когда Женька был жив, что же будет теперь, когда его нет?
Глава 21
Время совершения преступления
Отец был не один.
Дверь мне открыл Александр Владимирович Панин, небольшого роста, но ладно скроенный мужчина с аккуратно подстриженными благоухающими усами. Выглядел он столь же начищенным и отглаженным, как и господин Литвинов. Но в его чистоплотности не было ничего от бросающейся в глаза порочности и самовлюбленности Литвинова. Это была опрятность и врожденная чистоплотность потомственного офицера, человека, убежденного, что в любой ситуации нужно и можно сохранить лицо и достоинство.
21
Момент, в который преступник путем действия или бездействия совершил уголовно наказуемое деяние.
В свое время они начинали в Киеве вместе с отцом, но потом пути их разошлись - отец остался в прокуратуре, а Панина пригласили в КГБ. Когда страна, которой они приносили присягу, пропала во мгле истории, каждый по-своему отыскивал место в новой действительности. Отец продолжал службу на ниве законности, которая совершенно не вписывалась в идеологию народившегося в суете и разрухе вновь перевернувшегося государства Российского, а Александр Владимирович государеву службу покинул и вместе с другими дальновидными сослуживцами организовал некое агентство экономической безопасности.
Поначалу небольшое, оно разрасталось и разрасталось за счет бывших работников постоянно реформируемых спецслужб. Занималось агентство все больше разруливанием коммерческих споров. О его возможностях среди людей не слишком осведомленных ходили всевозможные
В общем, агентству грозила типичная советская болезнь - вырождение, одряхление, закупорка вен… Но, к их счастью, в этот момент во главе его оказались несколько людей с фантазией, соображением, нюхом, но без советских предрассудков и догматов. Они сообразили, что участие в бандитских разборках не сулит теперь больших выгод. К тому же государство Российское каким-то очередным чудом и Божьим промыслом не рассыпалось окончательно в прах, а как бы из этого праха даже и восстало. И напрягши оставшиеся связи в верхах, агентство заключило некие договоренности с некими государственными органами. Оно при необходимости выполняет их заказы и деликатные поручения на альтруистических началах, а ему за это предоставляются либо гранты на выполнение аналитических разработок для того же государства, либо договоры со структурами, в которых есть государственное участие. И жить агентству с тех пор стало легче, веселее как-то.
Панин в большие начальники не лез, но дело знал, в советских шорах не задубел. За это его в агентстве ценили. Он довольно часто бывал у отца, когда ему требовалась какая-то помощь или совет, и, насколько я мог судить, помощь эта вполне неплохо оплачивалась. Несколько раз, когда я оказывался в поисках работы, Панин предлагал мне подумать об агентстве, но я пока отказывался - видимо, не прижало по-настоящему.
Отец с Паниным сидели на кухне за чаем с коньяком. Коньяка в бутылке оставалось лишь на самом донышке.
– Выпьешь?
– поинтересовался отец.
– Между прочим из Львова, самого что ни на есть центра оранжевой революции.
– Если это называется выпить, - хмыкнул я, критически оценивая уровень жидкости в бутылке.
– А вы времени даром не теряли.
– Ты давай наливай, а то и этого не достанется, - сказал отец.
Он выглядел довольно оживленным, и я подумал, что он все-таки молодец. Выпил рюмку и налил себе чаю.
– Давай-ка, сынок, лучше попросим Александра Владимировича немного просветить нас на предмет компании «Крокет». Пусть он расскажет, що вона такэ и с чем ее едят.
Панин что-то о них знает, удивился я. Откуда?
– Они одно время с сией компанией работали, - объяснил отец.
– И довольно плотно.
– Ну, ничего особенного не было, - запротестовал Панин.
– Мне поручили собрать информацию, я собрал. Кстати, информацию весьма поверхностную, потому что команда была именно такая - в общих чертах. В кишки, было сказано, не лезть. И в шкафы со скелетами тоже.
– А что, были скелеты?
– полюбопытствовал я.
– Смотря что иметь в виду, - пожал плечами Панин.
– Трупами и убийствами я не занимался. Цель была - составить заключение о перспективах и направлениях развития.