Приорат Ностромо
Шрифт:
— Интересно… — затянул я. — Только это улика косвенная… А Панкова допрашивали… тогда, в ноябре?
— Во-от! — воздела палец Талия. — Векшин сам присутствовал на том допросе, и самозваный директор клялся, что вообще не покидал кабинета! Он у него где-то на втором этаже был, вроде…
— В отделе физики пространства, — кивнул я. — Значит, врал… Ну, это ничего не доказывает, хотя и наводит на размышления. Хм… Во всяком случае, то, что человек малосимпатичен, не является отягчающим обстоятельством. Ладно, златовласка, — вздохнулось мне, — хоть
— Я тоже очень, очень скучаю… — синие глаза повлажнели, темнея. — Пока, Мишенька!
Наташа послала воздушный поцелуй в стиле Мерилин Монро, и экран погас. А я поник — не надо больше излучать силу и уверенность. Побарабанив пальцами по столу, вновь кликнул «Виз».
Мелкий факт, бросавший тень на Панкова, на ум пошел, однако меня больше тревожил не «самозваный директор», а его исследования…
Программа снова запустила булькающую мелодию, отдаленно похожую на ту, что в моей «прошлой жизни» наигрывал «Скайп», и с экрана ко мне обернулся Алёхин.
— Здрасьте, Михал Петрович! — с ходу залучился он. — Давно не виделись!
— Ага! — фыркнул я насмешливо. — Часа полтора! Слушай, Антон… Ты у нас неплохой пространственник…
— Лучший, Михал Петрович! — поправил меня собеседник, и улыбнулся с простодушием деревенского хитрована.
— Скромность тебе не грозит! — я задумался. — Мне нужно, чтобы ты, как следует, просчитал мои… м-м… прикидки, что ли. Они касаются дзета-пространства.
— Ага… — медленно вытолкнул Алёхин, и прищурился: — Это, куда Панков собрался?
Я кивнул, потирая подбородок.
— Мои… хм… прикидки держатся на уравнениях из матаппарата теории взаимопроникающих пространств и теории дискретного пространства. Я использовал… Помнишь, мы измеряли телегенность на линии дискретного перепада? А Почкин — он тогда на Луне работал с УМП — скинул нам параметры «Беты», «Гаммы», «Дельты» и «Дзеты»?
— Так, еще бы! — воскликнул Антон. — Прорывчик ж был! Но по «Дзете» там мало совсем, только пара значений нуль-фактора в обеих временных координатах.
— Тем не менее! — надавил я. — У меня получилось, что в «Дзете» скорость распространения электромагнитных взаимодействий не триста тысяч километров в секунду, а больше. Заметно больше.
Алёхин присвистнул.
— Но… это же значит…
— Это ничего еще не значит! — я резко оборвал его. — Выводы и я могу делать, но, чтобы они совпадали с реальностью, нужно использовать правильные исходные данные, проверенные и перепроверенные! Займешься?
— Займусь, Михаил Петрович, — серьезно ответил Алёхин, но тут же смазал значительность момента, осклабившись — и став реально похожим на Челентано: — Вы ж меня знаете!
Моя рука потянулась к «мыше», как вдруг Антон, явно о чем-то вспомнив, зачастил:
— Михаил Петрович, Михаил Петрович! Постойте! Уф-ф… Чуть не забыл! Мы… — тут он замялся. — Мы с Юлей… В общем, мы поговорили с ней… Хорошо так поговорили, по-взрослому… Короче говоря, мы решили не играть свадьбу в феврале или в марте! Нет, не вообще — мы с Юлечкой
— А когда? — грустно усмехнулся я, понимая дочкины побуждения.
— Позже! — выдохнул Алёхин. — Когда всё успокоится, и восстановится статус-кво… Юля сказала: «Когда папа восстановит справедливость!» А это обязательно случится, летом или осенью — не важно. Вот тогда Юлечка наденет белое платье и усядется в белую «Чайку», и мы поедем в ЗАГС…
Он довольно расплылся, как Чеширский кот. Экран погас, а широчайшая улыбка Антона все еще мерещилась мне.
Пятница, 22 января. Вечер
ГДР, Пенемюнде, Дюненштрассе
И снова в моей большой квартире тесно и весело. Огромный овальный стол в гостиной заставлен блюдами, салатницами, вазочками, бутылками, бокалами… Полное впечатление, что мы репетируем свадьбу!
На праздник явились все «три грации» — и Юля. Сегодня у дочечки день рождения! Моей маленькой, моей крохотулечке — восемнадцать…
Меня даже печаль одолела. Умом я понимал, что счастлив, а вот душа тихонько горевала. Подумать только, меня всю жизнь окружали красавицы — девочки, девушки, женщины, — и не чужие, а родные и любимые! Мама… Настя… Рита… Инна и Наташа… Марина и Наталишка… Лея и Юлечка… И всё-то у нас хорошо, а будет еще лучше!
Чего тебе еще надобно, старче?
Мелкие передряги? Пустое! Летом или осенью добро обязательно доконает зло. Антон же сказал…
Время тебя огорчает? Да, течение у реки Хронос быстрое… А сколько всего унесли ее мутные воды? Вспомни! И хорошего, и разного, тусклого и яркого. На десять жизней хватит!
Да и твоему житию, Миша, далеко до последнего всплеска. Ты еще и половины срока не отбыл на грешной земле! Дурачина ты, простофиля…
— Мишенька-а… — мелодично прозвенел Наташин голос.
— Иду! — отозвался я, сноровисто пересаживаясь за стол.
Выкрутил пробку бутылке «Хванчкары», налил девчонкам, обойдя Леечку за малостью лет, а себе плеснул коньячка.
— Миша, — дрогнули Ритины губы, — с тебя тост.
Голосок ее плыл, да и глаза на мокром месте. Я успокаивающе улыбнулся, вставая. Никогда не заучивал тосты заранее… Если есть, что сказать, слова и сами найдутся.
— Юлечка! — с чувством начал я. — Мы собрались сегодня ближним кругом не случайно. Так не только укромней и тише, но и теплей, что ли? Каждый видит и слышит друг друга, а чем уже круг, тем он тесней. Да и само определение «ближний» смыкается со словом «близость»… Юля, я очень тебя люблю. Мы все тебя любим! И никогда не бросим тебя, никогда не оставим в беде, будем приставать со своей любовью и нежностью!
Виновница торжества улыбнулась сквозь слезы. Рита кусала губы, чтобы не разреветься, а с ее ресниц капало. Лея тоже захлюпала, и только Талия с Инной держались пока, хотя глаза у обеих подозрительно блестели.