Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе
Шрифт:
Во сне он видел пару, путешествующую на белой машине; внезапно возник разлившийся горный поток, вздымающиеся воды которого затопляли долину, грозя затопить и пару. Стремительный поток представлял собой странную смесь грязи и желтоватой воды и чистой, молочной воды, которая напомнила ему молоко или скорее семя.
Рене, у которого за плечами было несколько лет анализа, решился дать несколько различных интерпретаций своего сновидения, все они были приемлемыми, но односторонними: я отметил, что все его интерпретации относятся исключительно к враждебным, завистливым и деструктивным аспектам сна – то есть негативным инстинктивным аспектам. Сначала я проинтерпретировал ему это, спрашивая, не мог ли он также иметь какие-либо еще тайные причины, чтобы чувствовать такую
Мой комментарий напомнил ему, что недавно он, без моего ведома, видел меня с женой и был так взволнован, что не осмелился сказать об этом. Тогда я закончил интерпретацию, сказав, что теперь лучше понимаю его ярость, так как она представляется мне смесью интенсивной стимуляции и позитивного состояния смущения, к которому сновидение предлагает нам ключ. Я полагал, что мое отсутствие вызвало в нем сильное сексуальное возбуждение, хорошо знакомое ему, поскольку он, будучи ребенком, часто переживал его в отношениях с родителями. В этом состоянии возбуждения все его ощущения слились воедино, так что больше невозможно было понять, что вызвало возбуждение: была ли это потребность в мочеиспускании, дефекации или эякуляции? Урина, экскременты и семя были перемешены вместе, как вздымающиеся волны стремительного потока (грязного, желтоватого, молочного) во сне, которые грозили затопить пару (меня с женой, представлявших в фантазии его родителей). Различия между уриной и семенем, обозначенные интерпретацией, позволили ему идентифицировать желание, скрытое за завистью. Деструктивная, полная вины ярость, которую он до сих пор переживал в отношении меня, затопила его желание распознать креативные аспекты пары и человека, которого я представлял, – во сне пара избежала затопления.
Гипотеза, содержавшаяся в моей интерпретации, оказалась верной, и вскоре я мог заметить глубокие изменения в Рене, следующие за постепенно развивающейся способностью к различению семени, урины и экскрементов и соответствующих им функций. Его гнев быстро утих, и он стал тонко воспринимать множество креативных возможностей, все менее и менее погружаясь в бесплодные конфликты.
Присутствие объекта как источник психической боли
Если отсутствие аналитика может переживаться анализандом более или менее болезненно, то и восприятие присутствия аналитика может быть причиной более или менее выраженной психической боли и тревоги: аналитик может восприниматься бесчисленным количеством способов, которые вызывают боль и страдание – к примеру, когда присутствующий аналитик воспринимается как свободный человек (то есть способный уйти), который имеет пол (то есть может иметь сексуальные отношения с другим человеком).
В сущности, анализанды, которые сильно реагируют на сепарации в связи с отсутствием аналитика, наименее толерантны и к его присутствию, представляющему для них бессознательный источник фрустрации, стимуляции и зависти, которые так нелегко переносить. С продвижением анализа присутствие аналитика легче воспринимается и переносится и сепарационная тревога постепенно прокладывает путь специфическим тревогам эдипальной ситуации и желанию знать аналитика, а не обладать им. Тем не менее, когда анализанд нетерпим к присутствию аналитика, это сопровождается усилением ненависти и конфликта амбивалентности – то есть возобновлением негативного переноса.
Негативный перенос, проистекающий из восприятия позитивных качеств объекта, был предметом изучения многих авторов: хотя Сигал (Segal, 1965) отмечала, что психотики склонны избегать болезненных чувств, связанных с депрессивной позицией, Розенфельд (Rosenfeld, 1971) продемонстрировал роль зависти в восприятии позитивных качеств объекта. Со своей стороны, Мельтцер (Meltzer, 1988) подошел к понятию «эстетического конфликта». По его мнению, ребенок, открывший мать, обнаруживает перед собой человека, представляющего для него загадку. Он может страдать от того, что не знает всего об объекте, но может успокаиваться, когда обнаруживает, что поведение объекта имеет смысл, даже если он при этом понимает, что никогда не сможет постичь его во всей полноте: удовольствие от знания объекта займет место удовольствия обладания им (Meltzer, 1988).
Когда аналитические встречи прерываются, нам приходится часто наблюдать проявления регрессии и отступления, вызванные чувствами, связанными с депрессивной позицией, рецидивом зависти к аналитику или «эстетическим конфликтом». Я полагаю, что эти реакции должны тщательно отграничиваться от реакций тревоги на сепарацию: в наших интерпретациях важно разделять проявления психической боли, возникающей в результате отсутствия и связанной с сепарационной тревогой, и острым восприятием того, что представляет для субъекта присутствие объекта именно тогда, когда он нуждается в нем.
Сепарационная тревога как синдром?
Представляют ли повторяющиеся клинические проявления, демонстрируемые анализандами, страдающими от сепарационной тревоги, специфическую психопатологическую организацию? Некоторые авторы – такие, как Гекс в «Неврозе покинутости» (Geux, 1950), переименованном позднее в «Синдром покинутости» (Qumodoz et al., 1989), – пытались охарактеризовать клиническую картину.
У меня было несколько анализандов, основные симптомы которых были связаны с сепарационной тревогой. Эти симптомы до такой степени вторгались в аналитический процесс, что вытесняли другие трансферентные конфликты на задний план. Хотя все эти проявления можно было объяснить одним и тем же механизмом, я не думаю, что их можно рассматривать как самостоятельную психопатологическую организацию – их, самое большее, можно расценивать в качестве синдрома.
Некоторые анализанды проявляют столь интенсивную сепарационную тревогу, что аналитик может лишь гадать о том, насколько можно контейнировать и глубоко проработать эти симптомы в аналитическом сеттинге. Мой опыт показывает, что невозможно вывести корреляцию между интенсивностью этого типа тревоги и прогнозом для анализанда. Я обнаружил, что наиболее шумные и эффектные проявления не означают менее благоприятного прогноза и не доказывают меньшую анализабельность.
Негативная терапевтическая реакция и сепарационная тревога
Приступы негативной терапевтической реакции могут приписываться ряду различных факторов. Среди них сепарационная тревога является самой главной, как считают многие современные авторы, хотя и принадлежащие к разным теоретическим направлениям.
Важность сепарационной тревоги – в смысле тревоги дифференциации, – которая является источником негативной терапевтической реакции, подчеркивалась аналитиками разных школ в 1979 году в Лондоне, на конференции Европейской психоаналитической федерации, посвященной этому вопросу. Хотя каждый выступающий использовал разные аргументы для того, чтобы объяснить необходимость быть вместе с объектом и не отделяться от него, их клинические выводы не сильно отличались. Например, у Понталиса (Pontalis, 1981) негативная терапевтическая реакция является способом предупреждения развития союза с аналитиком: «Разрыв с аналитиком является способом удержания его, и это не то же, что сепарация от него». Бежуа и Бежуа (Begoin, Begoin, 1981) показали, что негативные терапевтические реакции могут различаться в соответствии с природой превалирующей тревоги. Кроме того, в случае, когда преобладает зависть, они полагают, что имеет место негативная терапевтическая реакция, основанная на катастрофической сепарационной тревоге, связанной с адгезивной идентификацией:
Эта тревога считается результатом переживания сепарации субъекта от объекта, который кажется ему недоступным и не отделимым от него, вследствие преобладания адгезивного стиля отношений, в которых физическое и психическое не воспринимается как отличное друг от друга (Begoin, Begoin, 1981).
Грюне (Grunert, 1981) считает, что общий знаменатель негативной терапевтической реакции лежит в процессе сепарации-индивидуации, описанном Малер с соавт. (Mahler, 1975), на которую он ссылается. По мнению Малер, негативная терапевтическая реакция является результатом проблемы отделения от диады мать-дитя, которая воспроизводится в переносе, но имеет не только негативное значение.