Приручить дракона
Шрифт:
«Моя женщина…»
Ее пьянящий аромат наполнил воздух. Именно этот аромат, наконец, вывел его из пещеры, манящий и женственный, но теперь в нем было нечто большее — он усиливался ее возбуждением, делался еще более сводящим с ума. Этот запах затуманил его разум так же сильно, как и красный жар.
Она пошевелилась, обхватив его ногами, и Фальтирис зарычал, щелкнув зубами и опустив когтистую руку на ее бедро, чтобы удержать ее на месте. Его толчки усилились в скорости и жестокости. Лоно его женщины сжалось,
«Такое горячее, такое тугое, такое влажное».
Давление в его чреслах усилилось, перехватывая дыхание. Он зашипел, глубже вонзая когти в землю и расправляя крылья за спиной. Его бешеные движения стали беспорядочными, когда его внутреннее пламя и красный жар закружились вместе в огненной буре в его центре. Волны удовольствия/боли пробежали по его позвоночнику и наружу вдоль конечностей до кончиков пальцев рук, ног и хвоста.
На мгновение все стихло, и его окутала оглушительная тишина. Эту тишину нарушил тихий, задыхающийся крик под ним — совсем не тот звук, который издала бы драконица.
Фальтирис взорвался, его сердечный огонь вырвался из его сердцевины, чтобы захватить каждую его мышцу и вырвать рев из его горла. Его крылья расправились, когда струя расплавленного семени вырвалась из его члена, и экстаз, не похожий ни на что, что он когда-либо испытывал, поглотил его.
Его бедра дернулись, когда он излил потоки семени в свою женщину, глубоко вонзая свой член. Каждое освобождение приносило больше облегчения, чем предыдущее, пока, расправив крылья и содрогнувшись всем телом, он не опустился на нее.
Фальтирис все еще чувствовал красный жар, все еще чувствовал, как проклятие драконьей погибели обрушивается на него, но худшее из его последствий исчезло — на данный момент. Как бы ни было больно его гордости признавать, что он уступил, он мог считать это соединение маленькой, но значительной победой в великой битве против заклятого врага драконьего рода.
Он поддался этой жгучей потребности, но не причинил вреда своей женщине — своей паре.
Тем не менее, он знал, что его нынешнее облегчение будет недолгим. Красный жар должен был вскоре снова разгореться.
Тяжело дыша, Фальтирис свернулся калачиком вокруг своей пары, притягивая ее ближе, и уткнулся лицом ей в шею. Он вдохнул ее запах и выдохнул с довольным урчанием.
Ее руки гладили его плечи и спину, ее ноги обхватили его бедра, прижимая его к своему телу, и когда она заговорила, он почувствовал нежные вибрации ее голоса.
— Цитолея, благослови это чрево. Пусть оно взрастит и защитит семя, которым оно было одарено, и пусть оно взрастит новую сильную жизнь в своих любящих объятиях.
Эти слова были столь же утешительными, сколь и странными.
Продолжая мягко скользить руками по его чешуе, она повторила свои слова, и Фальтирис сосредоточился на них. Казалось, они были произнесены как какая-то молитва, но сами слова
Что-то мягкое пощекотало его морду, и он выдохнул через ноздри. Осознание — и его самого, и его женщины, и ситуации — нахлынуло на него, почти такое же ошеломляющее, как удовольствие-боль мгновений назад.
Здесь было что-то не так. Сам Фальтирис чувствовал себя неправильно.
Он поднял голову, чтобы посмотреть вниз на свою пару. Ее темные глаза встретились с его взглядом — человеческие глаза.
Впервые за все время своего существования огонь в сердце Фальтириса словно погас, оставив его холодным и пустым внутри. Его разум лихорадочно работал, отчаянно пытаясь понять, что он видит, что чувствует, что произошло.
Она человек. Она прикоснулась к нему.
Он спарился с ней.
Фальтирис оттолкнулся от нее, отстраняясь от ее влажного тепла, и поднялся на нетвердых ногах. Он хлопнул крыльями за спиной. Огонь пронзил его мышцы и проник в кости, наполняя его существо, напоминая ему об огромной, дезориентирующей боли, которую он испытал, когда она впервые прикоснулась к нему и навязала ему брачные узы. Он был слишком поглощен красным жаром, чтобы понять, что произошло, понять, кем она была.
Чтобы понять, кем он стал.
Он посмотрел на свои руки и не узнал ни их длинных ловких пальцев, ни когтей на кончиках. Он также не знал, к каким рукам были прикреплены эти кисти, или к сопутствующим грудной клетке и животу, тазу, ногам и ступням, все они были ориентированы вертикально, по-человечески.
Это была не его форма. Это было не его тело. Это был не он.
Его сердце билось достаточно сильно, чтобы заставить пульсировать все его тело, включая все еще торчащий член, который блестел в лунном свете.
Фальтирис сжал кулаки, когда его замешательство сменилось яростью. Этого не может быть. Это просто один из многих снов, которые он видел во время своего десятилетнего сна, и он все еще был в безопасности в своем логове, свернувшись калачиком на песчаном ложе в своем естественном состоянии.
Поддаться Красной комете было достаточно постыдно, но это? Могущественный Фальтирис в свое время видел, как рушатся человеческие города и рушатся цивилизации; люди не могли унизить его, не говоря уже об одной женщине.
Люди были миниатюрными существами. Крошечные, слабые, хрупкие. Немногим больше, чем насекомые для таких, как Фальтирис. Даже на пике своего могущества столетия назад, когда они обладали оружием и организацией, необходимыми для убийства дракона, люди были для него не чем иным, как незначительным раздражителем, с которым легко справлялись при необходимости — и легко игнорировали остальное время.