Приручить принца
Шрифт:
— Я одолжила у тёти зелье, предположительно отворотное. Террена это заметила и тайно подменила то зелье на… я думала, что на приворотное. Ты его выпил, и я тоже… по крайней мере, тётя заявила, что якобы его подлили в мой чай. Она, правда, не соизволила уточнить, действительно ли оно приворотное…
— Ты сама додумала.
— Да, додумала. И что? Кто бы на моём месте подумал о чём-то другом? А теперь зеркало говорит, что Террена подменила зелье на обычную воду, понимаешь?
— Честно? Не очень.
Не перестаю удивляться, насколько порой мужчины не способны ухватить элементарных вещей, того, о чём им говорят
— Я подлила тебе подкрашенную воду, — выпалила я в отчаянии. — Воду! А мне и вовсе никто ничего не подмешивал.
— Так в чём проблема-то?
О, отец-Солнце и мать-Земля, ниспошлите терпения смиренной дочери своей!
— Всё происходящее между нами в последнее время, начиная с того экспериментального поцелуя, — не результат действия зелья.
— А должно? — удивился Лансель.
— Да! — вырвалось у меня, и я запоздало прикусила язык, сообразив, как всё прозвучало.
Принц тоже огляделся. Свидетели, к счастью, не появились.
— Да? А мне-то подумалось ненароком, что ты оценила мои поцелуи по достоинству, признала свой проигрыш и решила сменить гнев на милость.
— Что? — растерялась я.
— Наш спор в «Алом лепестке», — напомнил Лансель невозмутимо. — Или ты о нём забыла?
— Нет… но когда это ещё было… — нашёл, о чём вспомнить! Не говоря уже, что именно из-за этого глупого спора мы увлеклись… хм… проверками. — И вообще ты первый о нём забыл.
Неожиданно Лансель сгрёб меня в охапку, потянул к стене и прижал спиной к деревянной панели. Я дёрнулась протестующе, но скорее рефлекторно, в силу необходимости соблюдать приличия и не демонстрировать всем и каждому наши отношения. Не то чтобы кого-то всерьёз обеспокоило внезапное сближение парочки, ещё два месяцев назад не способной и минуты смотреть друг на друга и не гримасничать при этом. Наоборот, всех только радовало изменение наших отношений в лучшую сторону. Просто мне самой было как-то… неловко показывать окружающим вещи столь личные, интимные, посторонних не касающиеся.
— К акулам зелье, — тихо произнёс Лансель, склонившись к самому моему лицу. — Думаешь, без него ничего не вышло бы?
— Но зелье делало всё это, — я приподняла одну руку и покрутила указательным пальцем в воздухе, — наведённым, ненастоящим.
— Хочешь сказать, тебе всё нравилось, пока ты думала, что оно есть результат действия приворотного?
— Нет, — прошептала я и поняла, что солгала. Вернее, недоговорила. — Да… не совсем. Всё произошло так внезапно, стремительно… особенно на контрасте с тем, что было ещё недавно… что поневоле закрадывалась мысль о… стороннем влиянии. Наверное, мне всего лишь нужно было оправдание, и… я его придумала. Потому что если приворот, то мне не надо ничего себе объяснять, не надо искать другие отговорки. Во всём виновата Террена… знаешь, как во времена, когда дядя только-только женился, и я поверить не могла, что его, моего любимого, обожаемого дядюшку, ставшего мне отцом, отбирает какая-то… какая-то колдунья. Что отныне она для него всё, а не я, его племянница, почти дочь, и любит он её, а не меня. Я тогда не понимала, что из-за женитьбы дядя не стал любить меня меньше. Я обвиняла её в ужасных вещах, за глаза называла ведьмой, поддерживала те нелепые слухи, что якобы она меня изводит и хочет избавиться, что она злобная мачеха, а я бедная несчастная
— Я? — усомнился Лансель.
— Просто отвратительным. Говорил гадости и насмехался, что бы я ни сказала.
— Ну, знаешь ли, ты тоже подарком не выглядела. Такая миниатюрная, красивая, с глазами как у оленёнка… я едва из ландо не вывалился, когда увидел тебя на первой официальной встрече… но потом… Чуть что и сразу нотации читала таким тоном, что я сообразить не мог, кого вижу перед собой, то ли строгую учительницу, то ли благочестивую божью служительницу. И одевалась под стать. А твои утренние песнопения? Их на половину замка слышно было.
— Так уж и на половину, не преувеличивай, — смешавшись, я опустила глаза на белую рубашку принца, покрутила попавшую под пальцы пуговицу. — Значит, тебя совершенно не волнует, что мы… я могла столь внезапно понравиться тебе сугубо из-за зелья?
— Ты мне и без зелья понравилась, — обезоруживающе улыбнулся Лансель. Помолчал и добавил: — Поначалу. А потом…
— Не повторяй, — перебила я поспешно и призналась с каплей смущения: — Ты мне тоже понравился… поначалу… по портрету.
— То есть вживую я тебе не понравился?
— Не так, как на той миниатюра. Художник польстил, должно быть…
— Портрет, с которого делали отправленную вам копию, написали, когда мне было семнадцать лет, — пояснил Лансель. — За прошедшие годы я несколько изменился… возмужал…
— Уровень самомнения повысил, — подхватила я.
— Не без того, — с завидной лёгкостью согласился Лансель.
— Выходит, я тебе нравлюсь и без зелья…
— Нравишься.
— И ты мне нравишься, — признала я очевидное. — Надеюсь, что и без зелья будешь нравиться.
— Сама сказала, зелья нет.
— Нет. Но до этого-то оно было.
— Правда?
— Да, — я постучала пальцем по собственному виску. — Вот тут.
— Тогда надо срочно избавиться от его остатков, — с готовностью предложил Лансель.
— Как? — не поняла я.
Как-как…
Он накрыл мои губы своими.
А я, обвив его шею одной рукой, ответила на поцелуй.
И пускай наши взаимные симпатии ещё далеки от крепких, сильных чувств, но всё же они — неплохое начало.
Безо всякого зелья.
Эпилог
Свадьба принцессы Люсинды и принца Ланселя
— …А потом я ей и говорю, а не было зелья-то.
— А его действительно не было?
— Было ли, не было — какая нынче разница?
— Ну, знаешь ли, — неодобрительно покачала темноволосой головой Дани.
— Ты только посмотри на них — чисто голубки влюблённые, — золотистые глаза на серебристой поверхности зеркала одарили молодожёнов умильно сентиментальным взглядом профессиональной свахи, удачно подобравшей пару клиенту. — Воркуют и воркуют себе, за ручки держатся, а уж как порой братец твой названый на свою теперь уже жену смотрит… ух! Того и гляди, платье с неё сорвёт прямо при всём честном и не очень народе. Ни за что и не скажешь, что три месяца назад они на дух друг друга не переносили.