Пришельцы. Выпуск 2
Шрифт:
— Я не забыл! — рявкнул Лешка. — Но я не могу ехать на эту чертову съемку, потому что этот чертов профессор… — Лешка выплюнул в ладонь несколько мокрых монет и выскочил из комнаты.
— Леш, ты тут? — В мужской туалет заглянул Влад.
— Тут, — послышалось из кабинки. За дверью что-то звякнуло.
— Леш, ты у профессора ничего из квартиры не брал?
— М-г-м-м.
— Мне только что позвонил Костя из «Студии новостей». Он утащил у этого чокнутого какой-то булыжник. И теперь не может выйти из дома.
— Почему?
— Пляшет.
— В смысле? — Лешка распахнул дверь в кабинку. Прямо в брюках он сидел на крышке унитаза, держа на ладони пригоршню обслюнявленной мелочи.
— Я не совсем понял. Но вроде бы в камне играет музыка, а он под нее пляшет вприсядку. И остановиться не может.
— Офигеть!
— А ведь ты тоже влип?
— Влип. Изо рта мелочь сыплется.
Лешка высыпал копейки в карман.
— Ага, — задумался Влад. — А там тебя Верка ищет.
— Влад, скажи, что у меня диарея, птичий грипп, стригущий лишай! Придумай что-нибудь!
— А может, и правда врача вызвать?
— Ты в своем уме?
— Да, это я как-то не подумал. Надо к профессору ехать! Другого выхода я не вижу. Он же сам сказал, что камни на следующий день возвращают.
Через полчаса друзья стояли у дома профессора. Не успел Лешка протянуть руку к двери, как к подъезду подъехало такси. Из него, танцуя вприсядку и шлепая себя покрасневшими ладонями по ляжкам, вывалился Костя.
— Тоже агалит спер? — обреченно спросил он мрачного Лешку.
Троица поднялась на третий этаж и замерла перед беленой стеной.
— Блин, мы что, не в тот подъезд зашли? — ритмично приседая, простонал Костя.
— Нет. Дом тот. Подъезд тот. И этаж тот — видишь, царапина на стене — это я вчера штативом процарапал.
— А где квартира?
— Н-н-нету.
— А вчера была! Квартира номер тринадцать. Точно помню.
— На этаже по четыре квартиры. Значит, тринадцатая на четвертом, — сообразил Лешка, выплюнув очередную партию медяков на пол. — Мы этаж перепутали!
Троица поднялась еще на один пролет.
— Начинаются с четырнадцатой, — упавшим голосом сообщил Костя.
Компания снова спустилась на третий этаж.
— Заканчиваются на двенадцатой, — эхом отозвался Лешка. — Все, трындец нам, Костян! Черт бы побрал эти кирпичи! Он достал из кармана камень и в сердцах шарахнул им об стену. Камень с сочным чваком вплавился в оштукатуренную поверхность и пропал.
— Что за… — начал было Лешка, но тут же замолчал, сосредоточенно шаря языком во рту.
— Прошло, вроде, — неуверенно сообщил он собеседникам.
— Пусти меня, — нервно потребовал Костя, пританцовывая на месте. Он достал плоский, похожий на морскую гальку агалит и с силой запустил его в стену. Камень мгновенно «утонул» в бетоне.
— Вот это да, — покачал головой Влад. — Это что же такое было?
— Мотать надо отсюда, — прошептал Лешка и, вытряхнув на лестничную площадку мелочь из кармана, опрометью бросился вниз по лестнице. Следом за ним неслись Костя и оператор.
Выскочив из подъезда, парни столкнулись с Антоном Градовым — корреспондентом «Прогресса».
Лицо того было белым, как известка. На спине под плащом топорщился горб.
— И ты, Брут, — ехидно заметил Костя. Антон, не здороваясь, скользнул в подъезд.
Входная дверь захлопнулась, стукнув журналиста по спине. Из-под плаща на землю выпало несколько больших белых перьев.
Наутро жильцы пятьдесят восьмого дома, недоумевая, выметали с площадки третьего этажа груду белых перьев, а бабушка из двенадцатой квартиры терпеливо собирала с полу монетки номиналом в копейку. Мелочи набралось около четырех рублей. Старушка сходила в магазин и купила себе глазированный сырок.
Кстати, сюжет о профессоре в эфир так и не вышел. Он просто исчез. Должно быть, кто-то из режиссеров по ошибке удалил его из «фабрики новостей». А Лешка на съемках теперь старается ни к чему не притрагиваться.
Ян Разливинский
Камо грядеши
Он бы и без меня вылез, точно говорю. Стена же не капитальная, а так, вполкирпича, и раствор некачественный. Я просто рядом оказался.
У нас на участке в пятом доме опять подвал подтапливать начало. Я бродни нацепил и полез смотреть. Пар поднимался столбом, источенные временем и влагой кирпичные подпорки казались сталактитами и намекали на опасность, ждущую любопытных под землей. Я посветил фонариком. Вода стояла уже по щиколотку — как раз на таком уровне, чтобы вызвать неофициальный мат и официальные жалобы жильцов, дескать, скоро поплывем. Надо же, пассажиры «Титаника»… Сам-то дом и бомбой не расколешь: до семнадцатого года возводили, на вечное пользование купцов Чудасовых. А вот отопительную систему в бывшем буржуйском особняке создавали уже при отце всех народов. Отца успели прославить и проклясть, народы разбежались, и государственную систему поменяли на раз, а вот водопроводную никто менять так и не сподобился.
Бредя вдоль гирлянды труб, закутанных во что попало, как французское воинство в зиму одна тыща восемьсот двенадцатого, я нашел фонтанирующий свищ. Соорудил хомут. Получилось так себе, но пару месяцев, наверное, протянет — ничуть не хуже других: он у меня на этой неделе восемнадцатый будет. А что вы хотите: отопительный сезон начался…
И вот только навострился я уходить, как где-то за трубами, в углу, что-то в воду шлепнулось. Тяжелое, как сытая крыса, — их по подвалам ничуть не меньше бомжей.