Пришельцы. Выпуск 2
Шрифт:
Помню я эту «починку душа». Три дня по коридору вилась дорожка удивительно грязных следов (словно Дай-рупь специально до этого в грязи танцевал), в ванной дымовая завеса, хоть топор вешай, и полная неизвестность с душем, который тек не переставая.
Что творилось после того, как Дай-рупь умолк — не помню. Постепенно голос Павла Васильевича становился все тише, все удаленнее. Его очертания, как и очертания ведущего, студии, стали расплываться, исчезать. Последнее, что я услышал, была фраза:
— А завтра мы пригласим в
Я помню, проваливаясь в мягкую уютную полутьму, что даже удивиться не смог. Надо же — зовут так же, как и меня.
Сны мне не снились… хотя, может, их просто забыл. Проснулся в постели, как и водится, от звонка электронного будильника. Как из кухни до кровати добрался — непонятно. Да и неважно.
Весь день прошел в смутном ожидании. Конечно — возможно, мне это просто приснилось, но почему-то в это верилось мало. С другой стороны, это мог быть мой однофамилец-тезка… полный… дурак… я… Потому как прекрасно понимаю, что шансов на это очень и очень мало. Ничтожно. Микроскопически. Работал я «спустя рукава», чуть крупный дефект не прозевал. И все думал, думал, думал…
А Дай-рупь встретился после работы в магазине. Причем паче чаяния он вежливо поздоровался, осведомился о состоянии душа и пообещал зайти с профилактикой через пару дней.
— Вы не серчайте на меня, Олег Геннадьевич. Работа нервная, с людями, а люди у нас сами знаете, какие бывают. Как эти…. Как чудовища морские, во… Лохнесские эти… вурадалаки… или хто там плавает в болоте ихнем?!
Я, естественно, вежливо ответил в стиле «да что вы, все совершенно замечательно» и поблагодарил за беспокойство о многострадальном душе. Про съемки так и не спросил. Наглости не хватило.
Часы показывали половину первого. Пора. Я неуверенно взял пульт в руки, чуть помедлил, но все же включил телевизор. На том самом канале кроме привычных «черных мошек» ничего не было. Совсем. Чего и следовало ожидать…. В общем-то. Но почему-то стало очень грустно и немного тоскливо. Только сейчас я понял, что все же очень надеялся на чудо. Потому как мало чудес осталось на свете. До безобразия мало.
Тяжело вздохнув, я повернулся назад и… столкнулся глазами с тем самым парнем-ведущим. Уже знакомая студия готовилась к съемкам передачи. Суетились техники с камерами, какая-то женщина несла внушительного вида коробку. Невысокий человечек, похожий немного на французского комика Луи де Фюнеса, раскладывал на столе какие-то бумаги.
А Ведущий просто сидел на мягком диванчике и курил. Нога на ногу, темно-синий пиджак расстегнут, галстук висит неровно.
— Не волнуйтесь, Олег Геннадьевич, героем нашей передачи будете не вы.
— Как?! Но… я же слышал…
— Вы слышали только то, — спокойным голосом ответил Ведущий, — что предназначалось только вам.
— То есть…
— То есть информация была весьма и весьма конфиденциальной. Только для меня и вас.
— Вы… кто? — банальность сорвалась с языка будто сама собой.
— Мы? — он затянулся и выпустил тоненькую струйки дыма, — сложно объяснить. И, наверно, не нужно. Главное, что вам надо знать… давай на ты? Да? Вот и славненько… главное, что тебе нужно знать, что мы не причиняем никому зла и действуем бескорыстно.
— Так не бывает, — освоившись немного, я стал чувствовать себя увереннее, — корысть есть всегда. Любой человек всегда имеет корысть. Без этого нельзя.
— Это если человек, — загадочно произнес Ведущий.
Смысл сказанного дошел не сразу, зато когда дошел… Будто воздух кончился и слова разбежались куда-то. Я сдавленно вздохнул, а он посмотрел на меня с легкой иронией. Словно на маленького мальчика, которому муха слоном померещилась.
— Успокойтесь, лично я — человек, и ничто человеческое мне не чуждо.
На какой-то промежуток времени вдруг появилось такое чувство, что мое тело мне не подчиняется. Дыхание нормализовалось, и оно (тело то есть) присело на диванчик, рядом с собеседником. А я сам был словно «бесплатным довеском». Но чувство быстро исчезло, тело снова подчинялось беспрекословно.
— Так-то лучше. А теперь — поговорим.
Разговор вышел коротким, но весьма информативным. За считанные минуты узнал, что встретился с представителями некой «научной группы», целью которой стала безвозмездная помощь таким, как я. Потому как, мол, «чем меньше будет невысыпающихся, тем меньше будет общий фон нервной нагрузки, и мир станет лучше». Невероятно, но почему-то верилось. Что может быть лучше, чем спокойный, уравновешенный мир?!
— И что, — я оглянулся на сцену, на пустующие кресла, — мне нужно будет сесть туда и что-то рассказать?
— Нет. Не надо. Мы все решим здесь.
— Прямо здесь?
— Да! — он бросил мне в руки маленький хрустальный шарик, — загляните в него.
Сперва он был просто прозрачным. Но потом… Нет, поверхность не помутнела. Просто внутри появилась картинка. Как будто кино включили. Комната, а точнее ее кусочек. Открытое окно, и около него обеденный стол. А на столе, в простой стеклянной вазе, букет пышных георгинов, явно свежесрезанных. На столе постелена белая скатерть с бахромой из кисточек по низу. Чуть поодаль от цветов — тарелка с нарезанными яблоками…
Эх, георгины, георгины…
Помнил я прекрасно и цветы эти, и стол этот, и комнату. И человека тоже помнил. Только давно это было. Тогда я еще думал, что могу стать семейным человеком, простым и обычным. Ан не смог. Не сложилось у нас с ней тогда. А букет этот злосчастный был одним из тех камушков, что испортили нашу дорогу.
— Не одним, — голос раздался вроде из ниоткуда, — а первым и главным. Вспомни. Именно из-за него ты начал подозревать, сомневаться, не доверять.