Пришельцы. Выпуск 2
Шрифт:
Смысл повести — двойственность человеческой натуры, наличие в одном человеке черт ангела (положительного-преположительного человека) и исчадия ада (развращенного всеми мыслимыми и немыслимыми пороками убийцы). На первый взгляд, невеликое открытие. Тем не менее традиционно основной литературный конфликт, вокруг которого строились сюжеты литературных произведений, представлял из себя противостояние практически безупречной в моральном плане личности положительного героя и некоего злодея, наделенного всеми немыслимыми и невыносимыми пороками, которые могло создать воображение автора.
Появлялись положительные герои, которые не до конца положительны, подвержены страхам,
Уэллс всего лишь продолжал старые добрые английские традиции, когда вывертывал наизнанку темные глубины душ своих героев.
В его романах если и есть технические новинки, они не выписаны детально, как у Жюля Верна, и сюжет строится скорее не вокруг них, а вокруг тех чувств и переживаний, которые испытывают герой и те, с кем он сталкивается на протяжении литературного произведения. Уэллс как будто проводит мысленный эксперимент погружения героя в некую вымышленную среду и пассивно следует за логикой развития сюжета.
Будущее в романе «Когда спящий проснется» больше всего похоже на длинный и липкий призрачный ночной кошмар, и это не вызывает отторжения. Как будто этот кошмар знаком и читателю, просто кто-то взял на себя труд записать его на бумагу и издать в виде литературного произведения. Не правда ли, есть такое ощущение?
Картины будущего в «Спящем…» странны, призрачны и малокровны, что ли. Все время вспоминается путешествие в описываемое будущее все тех же Стругацких. Основное ощущение — главный герой практически ничего не делает по своей воле; даже если он совершает некий поступок, это не его поступок, это более или менее сложная рефлексия в ответ на возникающие обстоятельства.
Именно по этой причине говорить и писать о самом Герберте Уэллсе несколько затруднительно: как будто то, что у него написано, просто и безыскусно получается само собой, о чем тут можно написать или рассказать в самом деле, люди самые что ни на есть простые и серые, хоть в прошлом, хоть в будущем, обстоятельства тоже обыденны до крайности, если, конечно, убрать фантастическую и футуристическую составляющие.
Можно даже сказать так: Уэллс ставит мысленный эксперимент, как вел бы себя в этих обстоятельствах обыкновенный средний здравомыслящий англичанин конца XIX — начала XX века.
И именно поэтому содержание его книг так врезается в память — здравый смысл в самых чудовищных и извращенных обстоятельствах, которые невозможно было представить в XIX веке и которые вдруг самым странным образом стали явью в XX.
Что ж, мы теперь тоже можем поставить своеобразный эксперимент — насколько прав оказался писатель, время в «Спящем…», конечно, не соответствует нашему, требуется еще лет 100 (Спящий, как известно, спал 200 лет), пусть это будут, скажем так, промежуточные результаты.
В повести практически противопоставляются два основополагающих элемента человеческой цивилизации: мораль и прогресс.
На протяжении всего XX века негласно существовало убеждение, что прогресс — значительно более необходимая вещь для человечества, чем нравственность, и второй, безусловно, следует пожертвовать, если вы образованный мыслящий человек. Не могу сейчас судить, господствовало ли такое убеждение в ту эпоху, когда жил писатель, формировалось ли или только начинало формироваться. Во всяком случае, Уэллс смог сформулировать его одним из первых.
«Какой это странный мир, в который ему только что удалось заглянуть: бесчестный мир, где все ищут наслаждений, деятельный, хитрый и одновременно мир жесточайшей экономической борьбы».
Если сказать, что это цитата из какой-нибудь современной газеты, никто не удивится. Правда, не очень понятно, почему кто-то обращает внимание на такие мелочи, как отсутствие морали.
Еще одна деталь, за которую у меня зацепился глаз, когда я недавно перечитывала роман. Цитата: «Там не было ни воображения, ни идеализации — одна фотографическая реальность».
Действительно, человеческая фантазия становится все более «дешевой», что ли. Голливуд середины XX века был господином умов, теперь все больше и больше походит на репортаж из психушки. Понятие «современное искусство» относится все больше и больше к юмору и сатире, чем наводит на какие-то серьезные размышления. Почему это произошло, почему прогресс сопровождается такими изменениями, как Уэллс мог разглядеть именно эту тенденцию?
Есть ощущение, что англичане вообще отличаются от всего остального человечества особенностями своего мышления. Необычайно пристальное внимание к человеческой натуре, поиск причин тех или иных поступков в глубинах души, но при этом, с одной стороны, глубочайший анализ всех возможных человеческих пороков, с другой стороны, представление о том, что все «приличные» люди просто обязаны иметь какие-нибудь недостатки и проступки (пресловутый «скелет в шкафу», это же английский фразеологический оборот), если у них этого добра нет, значит, они или ханжи, или особо тщательно маскируются. Дальнейшая логика мышления — если «особенно тщательно маскируется», значит, готовит или уже совершил выходящую из ряда вон гнусность.
Любопытный факт: при том, что английская литература подарила миру много шикарных первосортных писателей, английская психологическая проза соответствовала самым высоким художественным стандартам, именно англичане создали новые жанры, завоевавшие умы читателей XX века, я имею в виду детектив и фантастику (ну да, родоначальник американец Эдгар По, но ведь он писал и думал по-английски), слишком много известных английских писателей работали на разведку. Это какой-то чисто англо-саксонский феномен. Только те, про кого известно и кто сознался — Грэм Грин, Сомерсет Моэм. Еще в XVI веке Кристофер Марло, близкий друг Шекспира, тоже работал на какую-то тайную службу, поэтому как-то странно погиб. Это я уже молчу про Иена Флемминга, Фрэнка Герберта («Дюна») и других кадровых сотрудников разведки, решивших на пенсии взяться за перо и печатную машинку. А роман «Ким» Редьярда Киплинга — это просто гимн и эпос разведчика. Не очень понятно, кем был на самом деле Лоуренс Аравийский, удачливым авантюристом-самоучкой, кроившим и создававшим на Ближнем Востоке государства по собственному желанию, или также сотрудником тех же ведомств.
Что здесь первично, а что вторично — вот это самое пристальное внимание к человеческой натуре и страстное желание управлять людскими массами (какая нация создала эту новую профессию — менеджер?) сделало Британию самой удачливой колониальной державой, или сначала начались колониальные завоевания, а потом сформировались соответствующие человеческие характеры? Уж очень достоверен офицер-артиллерист в «Войне миров»: Уэллсу явно был хорошо знаком этот типаж.
«Английская» болезнь Уэллса сказалась не в принадлежности к спецслужбам, а в остром интересе к политике. Остров Британия вообще небольшой, не то чтобы все друг друга знают, но те, кто принадлежит к литературным и научным кругам Лондона, рано или поздно познакомятся.