Пришельцы. Выпуск 2
Шрифт:
Посмотрев на меня, он все-таки справился со своим смешливым приступом.
— Вот так, Джеймс Бондер! Век живи — век учись! Все концы в воду, и ни к чему теперь не придерешься… Ознакомься-ка для начала, — он протянул мне еще один рисунок. — Автопортрет того же горемычного художника. Как видишь, подпись аналогичная. Однако на этот раз все вполне прилично и даже чрезвычайно похоже на оригинал. Вчера вечером он забегал ко мне, оставил на память. Показывал твою видеограмму, плакался, что все восстановилось. Чудаковатый тип, но рисует здорово. Так что твоя мазня в некотором роде уникальна. Обязательно
Не обращая внимания на мой ошарашенный вид, шеф продолжал:
— Вчера, следуя твоему совету, поинтересовался главным диспетчером Знойного, а заодно и тамошней знаменитостью — неким Павловым. Говорит тебе о чем-нибудь это имя? Нет? Гмм… Так я, собственно, и думал. А жаль. Этот Павлов, между прочим, вернулся из отпуска. Самым неожиданным образом… — шеф, хмыкая, почесал свою огромную голову. — Так вот, Джеймс, за вчерашний вечер упомянутые субчики провернули целую серию небезынтересных для нас операций. Кое-какие письма, оформление, регистрации и так далее… Теперь с согласия Академии они курируют некую исследовательскую программу. Программа секретная, и удовлетворить мое любопытство они наотрез отказались. Между прочим, диспетчер, кажется, тебя знает, хотя поначалу изображал удивление и даже возмущался тем, что им заинтересовался отдел расследований. На мой вопрос в лоб и по существу, моргая и смущаясь, заявил, что о тебе ничего не слышал. Я мог бы его уличить, но… — шеф развел руками, — решил вот подождать тебя. И дождался.
— Я так понимаю, этот диспетчер должен был обо мне что-нибудь слышать? — мой транс по-прежнему не проходил.
Шеф крякнул:
— Думаю, да. Вообще-то, ты уверял в донесении, что все и всё осознали и чуть ли не готовы явиться с повинной, что рецидивов более не ожидается, и так далее. Только вот кое-что говорит об обратном. И вполне закономерно меня интересует, насколько твои аргументы соответствуют действительности, понимаешь?
Я подавленно молчал.
Удрученно покачав головой, шеф прибрал документы в стол, еще раз взглянул на рисунок с рожицей.
— Ладно, Джеймс, не тушуйся. Это дельце мы им еще припомним. Как-никак у нас на руках четыре вещественных доказательства, — он помахал рисунком. — Это первое. Второе — мой вызов, датированный двадцатым числом, и третье — твои видеограммы.
— Вы сказали, их всего четыре?
— Верно, есть и четвертое доказательство, — шеф прищурился. — Это ты, Джеймс.
— Я?
— Именно, дружок. Они неплохо подшутили над тобой. Да ты и сам, верно, чувствуешь, что вокруг что-то не так.
— Если это не идиотский розыгрыш… — медленно и неуверенно проговорил я. — То… Признаться, отчасти я в самом деле чувствую себя не в своей тарелке.
— Отчасти! — шеф фыркнул. — Господи, Джеймс! Да они выдрали из тебя изрядный клок памяти — это ты понимаешь? Ты ни черта не помнишь! Ни о задании, ни о жертвах, ни о собственных видеограммах!
Некоторое время он смотрел на меня, словно ожидая, что вот-вот произойдет чудо — и я снова заговорю нормальным языком. Но чуда не произошло, и он устало махнул рукой.
— Что ж, отложим на потом. Если хочешь считать, что отпуск твой не прерывался — и на протяжении двух недель ты загорал и брызгался на мелководье, пусть так оно
Еще бы!.. Я с облегчением перевел дух. Утерев платком взмокший лоб, вынул из кармана блокнот с авторучкой. Этими симпатичными вещицами я успел обзавестись в Новом Свете. Кто-то любит чипы, кто-то диктофоны, а я вот тянулся к старине. Блокнот был украшен бронзовой инкрустацией, а ручка пристегивалась к нему длинной хромированной цепочкой. Взглянув на шефа, я приготовился записывать. Отчего-то моя готовность ему не понравилась. С особым усердием потерев свой сократовский лоб, он наклонился и выставил на стол бутылку с яйцом.
— Итак, маленькая прелюдия, — объявил он. — Для лучшего усвоения задания. Смотри и вникай…
Анатолий Афонин
«Повелительница дождя»
I.
Кирилл аккуратно вставил чистый лист бумаги в каретку, подкрутил валик и лихо отстучал по клавишам. В центре строки появилось название: «ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА ДОЖДЯ». Удовлетворенно хмыкнув, Кирилл поднял глаза к потолку и задумался. Минут через пять улыбка исчезла с его лица. Пальцы бесцельно блуждали по клавишам, слегка прикасаясь к истертым буквам.
— И это все?! — Удивленный возглас коротким эхом отозвался в полупустой комнате. Кирилл действительно был удивлен и даже слегка возмущен: его не часто тянуло к пишущей машинке. Но если тянуло, то он мог не отрываясь печатать часами, причем сразу набело. Коллеги даже завидовали той быстроте и легкости, с какими появлялись фельетоны и статьи. Некоторые даже в шутку предлагали продать машинку или обменять на новый компьютер. Кирилл неизменно делал таинственное лицо и говорил:
— Никогда в жизни! Она у меня прикормленная.
А в один прекрасный день вообще унес ее домой, предварительно угостив завхоза коньяком. Хотя мог бы этого и не делать: в кабинетах уже стояли компьютеры и принтеры, все печатные машинки были списаны и валялись где попало, а в коридорах редакции стояла относительная тишина: компьютерные клавиши не производили много шума.
Теперь Кирилл работал дома, появляясь в редакции только на «летучках» и в дни зарплаты. Главный смотрел на это сквозь пальцы — как-никак Кирилл был не только одним из лучших журналистов, но и самым ответственным.
Поступок Кирилла не обратил на себя особого внимания. Только Вадик из отдела писем с самым серьезным видом предложил обменять машинку на ящик коньяка да Семен Петрович, старейший редактор отдела культуры, позвал к себе в кабинет, угостил чаем с черничным вареньем, ведя разговоры «за жизнь», в основном вспоминая молодость и свою репортерскую бытность. Кстати, Семен Петрович один из первых освоил компьютер и очень гордился этим.
Итак, Кирилл приобрел негласную привилегию — работать дома. Теперь не надо было тратить целый час на дорогу в редакцию, а вечером — домой. А еще можно было в иные дни хорошенько выспаться.