Пришельцы
Шрифт:
– Как уж мог, как уж мог.
– Не объясните ли вы нам заодно, каким способом и с помощью какой силы прораб Ковшов это... воспарил и это... приземлился в столь непотребном виде?
– Я не присутствовал при его... ээ-э... вознесении, вы очевидцев спрашивайте.
– Фельдшер забрал со стула обшарпанный саквояж, низко поклонился присутствующим и скорым шагом вышел вон. В дверях старик столкнулся с Гришей Суходоловым.
Гриша с утра имел намерение помочи следствию: он принес в портфеле красный ботинок, рубаху-марлевку и три пуговицы, две черные и одну белую. Бухгалтер заставлял
Участковый Голощапов привстал и поздоровался с бухгалтером за руку, следователь, подперев рукой . подбородок, смотрел на вошедшего, не мигая, и нельзя было понять, о чем он думает. Витя Ковшов покосился через пустой стакан, который прижимал к носу, на Гришу насмешливо и дерзко.
– Т-ээк, - сказал следователь, когда бухгалтер хмуро, но с проблеском лукавой улыбки, стал выкладывать на стол принесенные в портфеле вещи.
– Т-ээк.
– Мой ботинок!
– заявил вдруг Ковшов и поставил пустой стакан на подоконник.
Участковый Голощапов чувствовал себя маятно по двум причинам: во-первых, он не был Хозяином положения, во-вторых, как он ни напрягал голову, не имел до сих пор ни малейшего представления о том, в какую сторону двигать разбирательство, и всецело положился на областное светило. Смолоду, однако, участковый привык полагаться только на себя.
– Ботинок-то мой!
– Голое у товарища прорезался!
– Следователь посмотрел на Ковшова; пристально, можно отметить, пронзительно, и показал главбуху рукой на стул.-Прошу. И давайте знакомиться. Фамилия моя - Ольшанский. Олег Степанович.
Гриша Суходолов тоже отрекомендовался, озаряясь присущей моменту улыбкой, в меру радушной и в меру официальной.
– О вас я кое-что слышал, - заявил следователь.
– У меня к вам есть ряд вопросов.
– Всегда и всенепременно готовы помочь!
– дурашливо, с издевкой ответил Суходолов.
– Чем можем. Да. Мы тут на отшибе и свежему человеку рады душевно. Мнением каким поделиться - пожалуйста, новость услышать - тоже не прочь: нам центральные газеты на два дня позже приносят, чем в областной центр. А я лично до чтива всякого очень охоч!
– Взгляд у следователя Ольшанского был, надо отметить, гипнотический, тяжелый. Карие навыкат глаза доставали, кажется, до самого нутра, и Суходолов тоскливо подумал, что напрасно, пожалуй, ввергает себя в пучину без дна и без покрышки.. На всякий случай он сказал:
– Времени у меня мало, учтите: сев начинается. Виды на урожай, если интересуетесь, неплохие, и председатель наш, а он агроном по специальности, настроен весьма оптимистически.
Ольшанский молчал, и в том молчании была неприязнь.
– Пшеницу вора сеять - земля нагрелась. Ольшанский опять смолчал. Гриша пожал плечами, вытер платком обветренные губы и попутно задал себе цель рассердиться. "Чего это он сычом выставился!?" Наконец, следователь разомкнул губы:
– Вы, Ковшов, можете идти. Отдыхайте, потом мы с вами и встретимся.
– Он вчера, конечно, напереживался!
– с оживлением встрял, в разговор главбух Суходолов.
– Смотрим: бежит рысью. Бежит и воет, будто, знаете, волк степной.
– Ага.
– Гриша для наглядности встал, округлил рот, вытянул шею и издал звук, полный звериного томленья. Следователь даже поежился и кинул на стол шариковую ручку. Пошевелился участковый в углу, скрипнули его парадные сапоги.
– Вы не один были, когда он бежал?
– задал первый вопрос следователь.
– Дак с председателем мы были, когда он, значит, промелькнул в голом виде.
– С каким председателем?
– У нас один председатель - Ненашев Сидор Иванович, всеми уважаемый, между прочим, - товарищ: его не только в районе, но и в области прекрасно знают. И вам бы не мешало знать его, товарищ, следователь, понимаешь, Ольшанский!
– Не мешает, правильно, - вкрадчиво подхватил следователь.
– Обязательно познакомлюсь с ним. Итак, вы видели, как пострадавший бежал, да? Кстати, гражданин Ковшов, я же вас отпустил.
Витя направился к двери с неохотой: он, видать, собирался послушать Гришку Суходолова, потому что сам Витя имел в голове - полное затмение. Про вытье Гришка, конечно, загибает, однако и пресечь его нельзя: милиция не даст. Витя постоял у порога в раздумье, открыл дверь, махнул рукой со смирением и обреченностью: мели, Емеля, твоя неделя!
Суходолова жест этот возмутил, он ударил себе кулаком по колену и привстал на стуле:
– Вру, скажешь! Выл ты, как битый кутенок. Бабы так над гробом не воют, как ты выл, да! Еще машет, понимаешь! Ты топай себе и думай про свою дальнейшую судьбу. Тебе еще за твой хулиганский поступок отвечать перед законом, ещё повоешь, когда срок закатают.
Ковшов предпочел с шальным финансистом не связываться и степенно покинул помещение.
– Ишь ты!
– раскипятился Гриша, - Еще и рыпается, ему надо уши прижать как можно плотнее, а он еще топырится, ханыга несчастный!
Следователь Ольшанский постучал шариковой ручкой по столу и задал вопрос:
– Я слышал, что не так давно Вы, товарищ Суходолов, исчезали на целых трое суток? Было такое?
Гриша сразу нахохлился, посмурнел и сапко задышал носом:
– Я уже понес административное наказание за тот поступок, и нечего, значит, ворошить старое.
– Какое же вы понесли наказание?
– На вид мне поставлено. В устной форме.
– Ласково с вами обошлись. Ласково...
– Я одни благодарности имею за свою работу, потому и обошлись со мной, как вы говорите, ласково. Понятно?
– Не совсем. Меня не очень интересует, признаться, какое вы понесли наказание, меня интересует, куда вы исчезали?
– Еще чего! Может, вас интересует, на ком я жениться собираюсь?
– Если понадобится, гражданин Суходолов, то и спрошу, на ком вы собираетесь жениться.