Пришельцы
Шрифт:
– По каким же признакам вы определяете - сочувствует человек или не сочувствует?
– У моих людей на этот счет безошибочное чутье. Какую газету вы представляете, и как вы попали в этот кабинет?
– Но вы не ответили на мой вопрос?
– Заруби себе на носу, писака: великое дело требует великих жертв, и правое дело не нуждается в оправдании. Убиваем невинных? Может быть. Но история простит нам частности.
– Вы рассчитываете попасть в историю, господин диктатор?
Председатель Ненашев поддернул сползающие штаны с лампасами - была у них слабая резинка - и покрутил головой с осуждением:
– Арестуют ведь бедолагу - к диктатору залез. К диктатору банановой республики.
– Сальвадор?
– Может, и Сальвадор. Может, Гондурас.
– Он сопротивляться будет, он их победит!
– заявил Гриша Суходолов и рубанул ладонью воздух.
– Не на того нарвались!
– Поглядим...
Лысый диктатор между тем добела сжал губы и указательным пальцем, неуловимо легко и быстро, нажал на столике кнопку. Пришелец Федя или не понял, или же не хотел понять, что за ним сейчас придут, он не переменил даже позы - сидел вольно, развалясь, и покачивал правой ногой, обутой в ботинок с трехэтажной белой подошвой.
– Ты какую газету представляешь?
– задал опять вопрос диктатор и жестко сощурился, поворачиваясь лицом к безмятежному Феде.
– Я ээ-э... сам по себе. Я представляю внеземную цивилизацию, весьма, знаете, далекую. Так вы все-таки не ответили: где же тот эталон, который четко определяет - враг перед вами или друг?
– Не качай ногой!
– пронзительно закричал вдруг диктатор, и лысина его налилась заревой краской.
– Меня это нервирует!
Коробка на голове пришельца защелкала весьма энергично, некоторое время длилось молчание, затем нога в тяжелом ботинке была убрана с колена и перестала качаться. Диктатор поднялся с кресла, резная дверь широко растворилась, в кабинет ворвались молодчики в беретах, человек пять, здоровенные мужики, они схватили Федю за руки, легко сдернули с дивана и поволокли прочь. Тут экран почернел, телевизор отключился. Гриша Суходолов мешком свалился со стула и начал яростно чесать затылок.
– Что-то ведь делать надо! Угробят парня эти каты, а? Может, телеграмму куда дать, "молнию": так и так, в банановой республике фашиствующие молодчики инопланетянина давят, а он неприкасаемый?
– Прикасаемый, видишь, очень даже прикасаемый, они его, как лапшу, свернули!
– ответил председатель в сердцах и опять поддернул штаны, у которых была слабая резинка.
– С телеграммой ты пустое затеял, Гришка!
– Но ведь надо что-то делать, Иваныч!
– Надо бы вроде, да коротки наши руки.
– У тя жизненный опыт, Иваныч. Ты подумай, пожалуйста. Только сильно думай. И - быстро.
– Наверно, он сам вывернется. Бить начнут не на шутку, он и вывернется, у него другого выхода просто нет.
Собственный корреспондент ТАСС В. Афанасьев передает из республики Биния.
Здесь происходят малообъяснимые события. Во-первых, диктатор Вилли Шмидт, полковник, возглавивший переворот (третий в этом году), на глазах присутствующих во время дипломатического приема по случаю смены американского посла в саду королевского дворца застрелил из пистолета своего телохранителя по прозвищу Джон-Вонючка только за то, что тот прихлопнул бабочку, кружившую возле. Диктатор, как заверяют очевидцы, даже всплакнул, жалея бабочку. Во-вторых, в одну ночь с десятого на одиннадцатое июня сего года разом опустели все военные склады правительственных войск, больше того, бесследно исчезло личное оружие как гвардии, охраняющей королевский дворец, так и десантных батальонов, предназначенных для борьбы с повстанцами. У повстанцев, по свидетельству местной прессы, оружие тоже исчезло.
Никто не имеет пока под руками убедительной версии случившегося, ходят, однако, упорные слухи о вмешательстве чуть ли не потусторонних сил, чуть ли не инопланетян. Правда, надо полагать, скоро прояснится.
Собственный корреспондент ТАСС В. Афанасьев передает из республики Биния.
Вечером двенадцатого июня сего года диктатор Вилли Шмидт, потомок немецких колонистов, отслужил молебен в католическом костеле, хотя близкие к нему круги утверждают, что раньше диктатор никогда особенно богом не интересовался. После молебна Шмидт, обращаясь к смущенным прихожанам, заявил, что отрекается от власти и тотчас же направляется в монастырь, где ему отведена келья с окнами на восток. В преемники Железному Вилли прочат Гудвина Кесслера, который по жестокости не имеет себе равных. Страна содрогается.
Глава восемнадцатая
1
- Ты вот еще почитай!
– Гриша Суходолов толкнул рукой сложенную вчетверо газету, она легко покатилась по столу в сторону председателя Ненашева. Что творится на белом свете, дух захватывает!
– Дух твой последнее время не тем, чем надо, захвачен.
– Ты мне это уже говорил, читай!
– Читаю.
– Председатель Ненашев протер очки чистым платком и, нахмурясь, принялся читать.
– Ты вслух читай.
– Хорошо, буду вслух.
Кому на руку эта мистификация?
Газета "Вашингтон пост" сообщает: "Десятого июня американскую столицу потрясло недюжинное событие: все негры из числа правительственной обслуги - мусорщики, швейцары, таксисты, официанты, повара и так далее стали вдруг белыми. Первым, как теперь выясняется, неладное заметил консультант президента по вопросам трудового законодательства Джон Миллан. Утром как обычно, проходя в свой кабинет, Миллан поприветствовал секретаршу Джулию, негритянку, и остановился с широко раскрытым ртом: секретарша Джулия имела, как и прежде, черные кудрявые волосы, но лицо ее было молочно-белым и румяным, как у норвежской крестьянки. Миллан на цыпочках проследовал к себе и долго думал в одиночестве, что же собственно произошло? Поначалу этот проницательный чиновник успокоил себя тем, что Джулия начала пользоваться каким-нибудь новейшим кремом - фармацевтические фирмы нынче делают чудеса!
– и следом Миллан с иронией подумал: возможно, что белые дамы из благородных домов начнут мазаться черным кремом соответственно с единственной целью пощекотать нервы своим мужьям и близким. В этот момент из окна своего кабинета на третьем этаже консультант президента заметил: сенатор от штата Кентукки, председатель комиссии по социальному обеспечению, стоит, как давеча сам Миллан, с распахнутым ртом на обочине тротуара возле своего лимузина новейшей марки и не спускает глаз с шофера, здоровенного негра, который вдруг побелел, будто известка. С этой роковой минуты и началась суета в коридорах власти. С мест поступают сообщения, что негры белеют в Штатах с востока на запад, причем перед тем как случиться массовому выбеливанию черных, большие города и отдаленные фермы на час, порою и дольше, непонятным способом лишаются электроэнергии. С заводов поступают сообщения об авариях и колоссальных убытках, виновник которых, увы, неизвестен. В овальном кабинете президента страны идут непрерывные совещания. Некоторые утверждают, что за спиной мистификаторов стоят, как всегда. Советы и все это затеяно с единственной целью подорвать мощь Соединенных штатов, внести разлад и смуту в наше общество накануне важных политических событий".
Председатель Ненашев прочитал заметку единым духом, почесал висок ногтем, со стуком положил очки на стол и горестно покачал головой:
– Ну, Федя!
– Дает Федя!
– Гриша Суходолов был, конечно, в восторге, он бросил недокуренную сигарету в пепельницу. От сигареты синей ниткой засочился дым. Ненашев брезгливо задавил окурок и ударил кулаком по столу:
– Чего обрадовался сдуру, как в басне одной говорится?
– А что, шевелит человечество Федя-то. Шевелит, язви его в душу!
– Не в ту сторону шевелит, понял!
– Не понял.
– Где тебе понять!
– Ты объясни, понимаешь. Любите вы, старики, оскорблять походя, крылья обрезать любите, вот что я тебе скажу!
– Это же проще простого. Диктатор заплакал, так завтра другой на шею народу сядет, который совсем плакать не умеет. Оружие истаяло в банановой республике? Американцы тотчас же палача выручат, дадут пушки и прочее в большом количестве, а повстанцам где их взять?
– Чего взять?