Пришелец и закон
Шрифт:
Фрэнк на мгновение растерялся.
— Гмм… Тони? Я буду звать вас Тони.
— Тони. А ваше имя?
— Фрэнк.
— Мы прибыли сразу, как только получили тосокское сообщение. С орбиты я увидел, что мы прибыли не слишком поздно.
— Поздно для чего?
— Для того, чтобы спасти жизнь на вашей планете от полного уничтожения.
— Вы прилетели, чтобы спасти нас?
— Да. Тосоки пытались уничтожить и нас тоже. Мы оказались… живучими. Мы их победили.
Фрэнк ощутил, как его губы разъезжаются в широчайшей улыбке.
— Добро пожаловать на Землю, друг.
Новые
На их изящном звездолёте прибыло двадцать шесть карусельников, но всё общение с человечеством шло через Тони. И сегодня Тони выступал перед генеральной ассамблеей ООН. Он стоял за той же трибуной, за которой пять лет назад стоял Келкад, на фоне огромной эмблемы с изображением планеты, на которую он только что прибыл, обрамленном оливковыми ветвями.
Тони больше не пользовался голосом Хаска; как только ему это объяснили, он попросил образец нового голоса, который он мог бы использовать как свой собственный.
Фрэнк, подумав над этой просьбой, послал помощника в видеопрокат за копией «Убить пересмешника», и теперь пришелец говорил голосом Грегори Пека в роли Аттикуса Финча.
— Народы Земли, — говорил Тони. — Моё правительство шлёт вам свои приветствия. Мы очень рады, что планы тосоков были разрушены и вы не пострадали. Однако другим мирам не так повезло. Мы нашли три мира, уничтоженных тосоками, и два континента на нашей собственной планете стали необитаемыми в результате войны с ними. Вы, разумеется, злы на тосоков, прилетевших к вам, но, я надеюсь, понимаете, что фактически они не нанесли Земле никакого вреда, кроме убийства нескольких индивидуумов. В содружестве с двумя другими разумными расами, чьим планетам угрожали тосоки, мой народ планирует судить немногих оставшихся в живых тосоков за геноцид и попытку геноцида — в том числе пятерых из оставшихся в живых на Земле, которые участвовали в заговоре. Мы приглашаем вам принять участие в этом предприятии, если у вас будет такое желание, либо вы можете оставить это нам. Однако я обращаюсь к вам с официальной просьбой об экстрадиции тосоков, известных как Рендо, Торбат, Доднаскак, Стант и Гед. Заверяю вас: они ответят за свои преступления.
Я заявляю об этом здесь, в Организации Объединённых Наций, с чьей короткой и, скажем прямо, трудной историей я уже успел познакомиться. ООН, при всех одолевающих её проблемах, представляет собой идеал, абстракцию, которую попытались воплотить в жизнь, веру в то, что общими усилиями можно достичь мира. Это не всегда удавалось, и не всегда будет удаваться в будущем, но этот идеал — обещание, надежда, концепция — это то общее, что ваш народ разделяет с моим и с народами тех двух обитаемых миров, о которых я упоминал.
— Наши три мира уже начали создавать что-то наподобие Организации Объединённых Планет, представляющей наши общие интересы, чьей задачей будет сделать так, чтобы никогда больше война не бушевала меж звёзд.
— Ваша планета, если говорить начистоту, весьма отсталая по сравнению с нынешними членами организации. Однако я вижу, что здесь, у вас, ООН в течение долгого времени занимается улучшением стандартов жизни своих самых бедных и отсталых членов. Это также идеал, разделяемый Объединёнными Планетами, и я, обращаясь к вам, представителям как вашего мира в целом, так и составляющих его стран, уполномочен предложить Земле присоединиться к нам. — Тони сделал паузу, глядя на лица людей — белые и чёрные, красные и жёлтые. — Друзья мои, — сказал он, — мы предлагаем вам звёзды.
Эпилог
Оказавшись следующий раз в Лос-Анджелесе, Фрэнк Нобилио зашёл в офис «Райс и партнёры», чтобы поздороваться. К его изумлению, он застал Дэйла Райса за упаковкой своих дипломов, книг и собранных пазлов в рамках.
— Что вы делаете? — спросил Фрэнк. — Вас же не могут уволить — вы здесь босс.
— Я уезжаю, — сказал Дэйл. — Здесь мои дела закончены.
— Мистер Райс уходит победителем, — сказал Фрэнк, кивнув. — Перебираетесь в ту хижину в Джорджии, о которой всё время рассказывали?
— Не в Джорджию, — ответил Райс. — И я не выхожу на пенсию. Семьдесят два — это ещё не возраст, внучок.
— А что тогда?
Дэйл ткнул пальцем в потолок.
— Решили стать судьёй?
Он рассмеялся.
— Нет. Перебираюсь наверх.
— Наверх? — Тут Фрэнка осенило. — Улетаете с карусельниками?
— Да.
— Но почему?
Дэйл пожал плечами.
— Может быть, на меня перешло немного вашего идеализма. Или, может, не вашего, а Аттикуса Финча. Может быть, где-то в глубине, даже после всех этих лет, я верю в идеалы справедливости. А это значит, что тосоки, неважно, виноватые или невиновные, заслуживают на суде самой лучшей защиты, какую они могут получить.
У Фрэнка отвисла челюсть.
— Господи — вы собираетесь защищать тосоков?
Дэйл улыбнулся.
— Я вчера посетил тосокское отделение окружной тюрьмы и поговорил с Доднаскак, которая после смерти Келкада стала их капитаном. Она очень обрадовалась моему предложению возглавить их защиту. Так что да, когда карусельники отправятся домой, я полечу с ними.
— Невероятно, — сказал Фрэнк. — Желаю вам удачи. У меня такое чувство, что она вам понадобится.
На несколько секунд повисла тишина.
— Знаете, — прервал её Дэйл, — это, наверное, будет как в Нюрнберге. Будут судьи с каждого из миров, которым угрожали тосоки, но Тони сказал, что судьи не обязательно должны быть юристами — в конце концов, правовые концепции разных разумных рас слишком различны. Возможно, вам стоит попытаться стать представителем Земли на этом суде.
Фрэнк вскинул брови.
— Мне? Ну уж нет. Это будет неправильно. Я ведь уже решил, каким должен быть вердикт.
Дэйл посмотрел на него.
— Вы неисправимый идеалист, ведь правда? Вы бы их отпустили.