Пришествие князя тьмы
Шрифт:
Но додумать я не успел. Дверца кареты распахнулась, и в салон ввалился взмыленный Вукол. От него за версту разило перегаром и потом, а взгляд мутных глазок бегал из стороны в сторону. Гром при виде отца скривился и попытался отодвинуться подальше, явно ожидая очередной порции нотаций и упреков. Однако, к нашему удивлению, Вукол повел себя на редкость добродушно и приветливо. Казалось, ему и вовсе не доложили о вчерашних происшествиях — уж больно беззаботным выглядел почтенный купец.
— Ох, и загулял я вчера, ребятки! — жизнерадостно гаркнул
Мы с Громом переглянулись и дружно пожали плечами. Видимо, Вуколу и впрямь не донесли о моих ночных «подвигах». Что ж, тем лучше — меньше расспросов, больше шансов выйти сухим из воды.
— Да ничего, отец, бывает, — осторожно пробормотал Гром, ерзая на месте. — Мы тоже вон, отдохнули славно, грех жаловаться. Обошлось без эксцессов, все чинно-благородно.
Ну да, конечно, какие уж тут эксцессы! Всего-то подпольный игорный дом, зомби-гвардеец да мои демонические кульбиты. Сущие пустяки, недостойные внимания столичного бомонда.
Вукол добродушно хохотнул, хлопнув себя по необъятному брюху:
— Ну и славно, ну и ладно! Оно и к лучшему, что погуляли всласть. Теперь, глядишь, за ум возьметесь да службу царскую ревностно нести будете. Государь-то наш страсть как дисциплину уважает, так-то!
Некоторое время мы ехали молча, погрузившись каждый в свои мысли. За окном мелькали унылые пейзажи, навевая тоску. Я машинально теребил завязки камзола, прикидывая, как бы половчее разузнать про загадочного Разумовского. Уж больно подозрительная личность, прямо злодей из дешевого романа.
Наконец, я решился нарушить молчание и как бы невзначай поинтересовался:
— Дядька Вукол, а вот скажите — что это за птица, господин Разумовский? Я давеча краем уха слышал, будто он при дворе большую силу имеет.
Купец от неожиданности вздрогнул и затравленно огляделся по сторонам, словно в тесной карете мог прятаться шпион. Убедившись, что посторонних нет, он заговорщицки наклонился и почти шепотом произнес:
— Тсс, Ванька, ты это… Не при всех такие вещи болтай. Разумовский — он птица высокого полета, почти что правая рука государя. Чихнуть без его ведома не моги, а то поплатишься.
— И что, выходит, даже император его слушается? — не удержался я от вопроса. Вукол нервно дернул щекой и покосился на дверцу кареты, словно ожидая подвоха.
— Сам-то император не лыком шит, скажу я тебе. Хватка у него ого-го, живо на горох поставит, если что. Но вот Разумовский… Этот и похлеще будет. Хитер, как лис, и на расправу скор. С таким шутки плохи, ой, плохи.
Я внутренне похолодел. Час от часу не легче! Мало того, что этот тип, судя по всему, по уши в грязных делишках, так еще и власти немерено имеет.
— Да уж, влиятельная особа, — пробормотал я, лихорадочно соображая. — Небось и меток всяких имеет видимо-невидимо?
Вукол округлил глаза и замахал на
— Ты что, парень, никак сдурел? Такие вещи вслух говорить — себе дороже. Конечно, имеет! Да еще какие — четыре штуки, слыхано ли дело? И перстов соответствующих, стало быть, тоже четверо. И все — сущие исчадия ада, каждый краше другого. Ну хоть до статуса Длани пока не дорос!
У меня аж дыхание перехватило. Это ж сколько силищи в одних руках сосредоточено.
— А что за статус такой — Длань? — встрял в разговор Гром, до сих пор помалкивавший. — Никогда о таком не слыхал.
Вукол смерил его уничижительным взглядом и процедил:
— Эх, темнота… Длань — это… ну почти, земной бог. Ну, или полубог. Если у мага пять меток прорежется и пятерых перстов подчинит — все, приплыли. Такая сила будет, что никакой император не указ. Хошь — на троне восседай, хошь — судьбы вершить изволь. Но такого уже век с лишним не случалось, и слава яйцам.
Мы с Громом ошарашено переглянулись. Кажется, влипли мы по самое не хочу. Если этот Разумовский и впрямь на полпути к статусу местного божка, то не приведи господь ему дорожку перейти. А учитывая мои способности и амбиции — шансы нарваться раньше времени, ну очень велики.
Наконец, после долгой тряски по ухабистым дорогам, наш экипаж с грохотом вкатился в ворота военного лагеря, где должна была проходить практика. Вукол, к моему удивлению, не стал провожать нас до места, а просто высадил у входа и с важным видом напутствовал:
— Ну, ребятки, вот вы и на месте. Смотрите мне там, не подкачайте! Служите исправно, начальство слушайтесь, перстов не обижайте. И главное — далеко от лагеря не отлучайтесь, мало ли что. Не ровен час, сгинете в этой глухомани — и поминай как звали. Ну, с богом, что ли! А ты… — обратился он к персту Грома. — Береги этих двух!
С этими словами он хлестнул лошадей и был таков, оставив нас на пыльной дороге. Мы недоуменно переглянулись — вот тебе и торжественная встреча будущих защитников отечества! Ни тебе караула, ни духового оркестра.
Делать нечего — пришлось тащиться в расположение части своим ходом. И чем дальше мы углублялись в лагерь, тем сильнее росло недоумение. Вокруг царила просто-таки неестественная тишина, словно все живое вымерло. Ни души не видать, только ветер гоняет клочья сена, да грачи горланят на деревьях.
— Вот те на! — присвистнул Гром, озираясь. — Никак и впрямь война началась без нашего ведома? Гляди, кругом ни единой живой души! Куда только подевались, а? Не иначе как сквозь землю провалились.
Я мрачно хмыкнул, оглядывая унылый пейзаж. Что-то здесь нечисто, прямо нутром чую. Не могли же все разом испариться, в самом деле! А ну как враг с тылу зайдет, что им противопоставить? Пару перепуганных салаг вроде нас? Тьфу ты, стыдобища!
— Смотри-ка, — толкнул меня локтем Гром. — Никак, еще олухи на подходе. Точно наши, по мундирам видать. Ну хоть какая-то живность в этом болоте, и то радость.