Присматривай за мной

Сивек Тара

— Что, черт возьми, тебе нужно от меня? — орет мой отец.

Меня тошнит от запах виски, который источает каждый миллиметр его тела. Было 4 июля, и я пыталась изобразить семейный обед, хотя мое сердце было против. Он вышел из клиники две недели назад. В этот раз он продержался четырнадцать дней. Новый рекорд. В прошлый раз было девять.

Насколько я знала, он не собирался приходить сегодня. Возможно, было не лучшей идеей для человека, который лечится от алкоголя, прийти в самый крупный после Нового года праздник в году, но он все-таки явился. Он выехал на подъездную дорожку и

как только вышел из машины, я уже знала. Я могла определить это по его походке, манере держаться, по манере громко общаться со всеми вокруг. Я пыталась избежать его. Я знала, что если пройду в двух футах от него, мы обменяемся парой слов, не самых ласковых. Когда он пьян, у меня не хватает терпения, и его все во мне бесит.

Он попросил поговорить с ним наедине. Я согласилась, хотя знала, что пожалею. Я уступила, обошла дом и подошла к месту, где он ждал меня. Его хватило всего на пять минут, пока он уговаривал меня наладить отношения между нами, затем разговор повернул в неприятное русло.

— Как насчет того, чтобы побыть трезвым хотя бы раз? Это было бы хорошим началом. Я устала решать все вопросы.

Он усмехнулся и закатил глаза.

— Бедняжка. Раз в своей избалованной жизни тебе придется поднять свою ленивую задницу и пошевелить пальцем.

Его слова резали меня как ножи и выкачивали воздух из легких. Мне стоило привыкнуть к его жалящим словам, но я не могу. Мне стоило понять, что ругаться с пьяным человеком бесполезно. Но я не поняла. Я развернулась и ушла, осознавая, что отстраниться — единственный выход в этой ситуации. Что бы я ни сказала, ничто не пробьет алкогольный туман, который окутал его мозг и лишил способности четко мыслить.

— Молодец. Давай, уходи. Это лучшее, что ты можешь сделать. Ну ты и сучка!

Мег ударяет меня плечом и заставляет меня отогнать мысли о прошлом.

—Эй, тот парень, который следил за тобой, оставил записку. — Мег улыбается во весь рот. Я разворачиваюсь и включаю свой выключатель эмоций. Она вручает мне свернутую салфетку. Я бросаю взгляд на его столик — пусто. Я разворачиваю ее. На ней аккуратным ровным почерком написано:

Ты прекрасна, когда улыбаешься.

Тебе следует делать это чаще.

Я неловко смеюсь и отдаю ей записку.

— Сомневаюсь, что она для меня. Уверена, она предназначена тебе.

Мег пробегает глазами текст и закатывает глаза. Она засовывает записку мне в руки.

— Да ты что! Он даже не взглянул на меня. Он был поглощен тобой. Этот парень просто милашка. И ты на самом деле красавица, когда улыбаешься.

Она хлопает ресничками, я легонько шлепаю её по руке, чтобы она не раздувала из мухи слона. Мег, смеясь, уходит. Я смотрю ей в след и качаю головой. Комкаю салфетку, засовываю в карман и возвращаюсь к работе, стараясь забыть о том милом парне в углу и не думать, с чего бы ему писать мне такие послания.

В десять вечера я наконец-то попадаю домой после работы. Принимаю душ, чтобы смыть остатки масла на коже, и сажусь за стол в комнате. Включаю компьютер и открываю страничку в Facebook. Автоматически грузится её страница. Начинаю

писать ей личное сообщение, как обычно перед сном. Я знаю, мне давно стоило удалить её страницу, но я не могу себя заставить это сделать. Естественно, ни один из моих поступков нельзя назвать нормальным, но меня это не волнует. Каждый раз, когда курсор замирает на вкладке «удалить страницу» в настройках, моя грудь сжимается и мне трудно дышать. Мне кажется неправильным удалить её страницу. Как будто я удалю её из своей жизни. Я еще не готова к этому, несмотря на то, что я ненавижу думать о ней. Глубоко вздохнув и отгоняя боль, я печатаю сообщение.

Дорогая мама,

Я скучаю по тебе. Мечтаю, чтобы ты была рядом.

Сегодня я скучаю по тебе больше чем вчера,

но даже не на половину того, как буду завтра.

С любовью,

Эддисон

Глава 3

Упрямая любовь

— Почему тебе так не нравится ходить на собрания, Эддисон? — спросила доктор Томпсон, как только я уселась на диван. На столе рядом с ней я заметила чашку кофе из кафе «Панера». На секунду я закрыла глаза и представила, будто я говорю с мамой, а она пьет свой любимый кофе.

— Просто, я думаю, в них нет смысла. Будто я ничего не получаю от них.

Она качает головой и улыбается.

— И все же ты продолжаешь туда ходить. Ты приходишь в одно и то же место неделя за неделей, к одним и тем же людям. Я знаю, тебе тяжело возвращаться в клинику — туда, где ты провела много времени, пока болела мама. Но ты все равно туда ходишь. Как ты думаешь, почему?

Она сидит и терпеливо ждет моего ответа. Но у меня нет ответа. Я честно не знаю, почему я туда возвращаюсь.

— Хотя ты не хочешь этого признавать, эти встречи дают тебе чувство комфорта. Ты чувствуешь себя нормальной благодаря им. Не только ты борешься с человеком, имеющим зависимость. Ты не так одинока, как кажется, Эддисон. Возможности на каждом углу: возможность обрести надежду, возможность найти друга, поддержку. На этой неделе постарайся раскрыться. Назови им свое имя, откройся им, дай им что-нибудь. Покажи, кто ты есть, и не бойся. Никто не может тебе помочь, никто НЕ БУДЕТ тебе помогать, если ты не позволишь. Ради бога, позволь им помочь тебе, чтобы я перестала читать тебе эти скучные нотации.

Она подчеркивает свои предложения короткими громкими смешками, точно как моя мама. На мгновение, легко представить её, сидящей напротив меня вместо доктора Томпсон. Я бы сразу последовала ее совету, без промедления, будь это моя мама, скупо раздающая мудрые советы.

В пятнадцать минут девятого я припарковалась возле клиники. Еще десять минут пришлось ждать лифта. Помимо того, что я терпеть не могу эти собрания, больше всего меня бесит, что они проводятся именно здесь — в месте, где я провела больше всего времени за последние два года старшей школы. Ненавижу этот запах, эти вывески. Меня бесит, что я продолжаю приезжать сюда неделя за неделей и мучаю себя.