Присвоить тебя
Шрифт:
– Забей, – огрызается Иваньшин. Замирает. Опускает вниз голову, трет, сощурившись, переносицу. Вздох. – Извини. Просто… я справлюсь самостоятельно. Не стоит излишне тревожиться о самочувствии пса.
Опять это хлесткое слово. Как метка. Клеймо. Услышать его лично с губ Захара до злости обидно. Тима не вел себя с ним, как владелец.
Он резко разворачивается и выходит. Берет на кухне аптечку и возвращается. Кажется, проходит меньше минуты. Оставив коробку с медикаментами на кровати, Тимофей влетает в ванную и толкает наружу Захара.
– А теперь сядь и молча терпи, – командует Одинцов, нажав на плечо попытавшегося воспротивиться Захара, припечатывая того обратно к матрасу.
– Боишься, что потеряю товарный вид? – щерится Иваньшин. – Я же вроде как тебе нравился. Особенно, кажется, когда мое лицо смахивает на отбивную.
– Захарушка, – зовет Тимофей, вздохнув и взирая на того сверху вниз. Почти бездумно вновь тянется и оглаживает большим пальцем по брови до рассечения. Иваньшин всасывает сквозь зубы воздух. Но не дергается. – Не я тебе враг, пойми наконец. В конкретный момент ты сам свой противник. Но именно я получаю все колкости, хотя просто желаю помочь. Я не прошу безоговорочно мне довериться. Но не отталкивай только из неуместной гордости.
Захар достойно выдерживает прямой взгляд, не отводит глаза. Словно вызов. А после дергает плечом.
– Валяй, если жаждешь поиграть в доктора.
Тимофей не в настроении для пикировки остротами. Молча глотает подачу Захара и открывает аптечку. Тот почти без единого шума терпит экзекуцию над боевыми ранами. Настоящий боец.
– Расскажешь, что случилось? – спрашивает Тимофей, обрабатывая после разбитой губы рассечение, и тут же добавляет: – И не пытайся отмазаться, типа случайно упал на чей-то кулак. Не поверю. Даже по твоей постоянно хмурой физиономии видно, как ты загрузился.
– Это входит в блок моих прямых обязанностей по контракту? Делиться с тобой проблемами? – не упускает возможность отточить свое остроумие Иваньшин. И тут же дергается, когда Тима нарочно с усилием прижигает бровь. У него тоже есть пределы терпения.
– Это входит в блок взаимно вежливой беседы, особенно когда кому-то не насрать на твое самочувствие, – парирует Тимофей и берет из аптечки полоску пластыря. Жаль, что нет с покемонами, которые как-то однажды по ошибке купила Яна. Захару бы очень пошло, чтобы разбавить его кислый вид.
– Столкнулся с… бывшими коллегами, – наконец озвучивает Иваньшин. Дипломатично. Учитывая контингент его прошлой «работы». – Не все были рады моей скоропостижной отставке. Передавали тебе привет где-то между словами «мажор» и «педик».
– Не пытайся, меня это мало колышет, – отвечает Тима. И думает: меня больше задело, как Макс назвал тебя псом.
На мгновение в комнате виснет молчание, пока его первыми не рушит Захар:
– Ты все еще хочешь на ужин пасту с морепродуктами?
Глава 4
Тимофей точно не знает, какова причина, но Захар убирает колючки. Не все и не до конца, но после того, как тот притащился домой весь побитый, а после позволил Тиме себя подлатать и вечером приготовил заказанный ужин, – дела будто пошли на подъем.
Тимофей сталкивается с Захаром в прихожей, когда встает на работу раньше обычного. На Тиме – шелковый домашний халат, как банально и пошло. На Захаре – шорты поверх спортивных лосин и закрытая под самый подбородок олимпийка. Сексуально, уж по мнению Одинцова точно.
– Ты… куда это? – не сразу спросонья соображая, спрашивает Тимофей, протирая глаза и подавляя зевок. Почему-то в квартире зябко, и он плотнее запахивает халат. Думает: а выглядит, будто стесняется под оценивающим (точно ли?) взглядом Захара.
– На пробежку, – коротко объясняет тот. Может, холодно от его отношения, а все прочее Тиме лишь кажется? – Нельзя?
Смотрит, словно с вызовом. Так, что у Тимофея подобострастно скручивается узлом в животе далеко не от боли.
– Я внимательно изучил контракт. Бегать мне по условиям не запрещено.
Вообще-то, согласно подписанному еще неделю назад договору, который подготовил юрист, Иваньшин вообще практически ни в чем не ограничен. Разве что не имеет права не выплатить перекупленный Одинцовым долг. И отрабатывать его должен, выполняя личные поручения начальника. Какие конкретно – договор почему-то умалчивает. «Мои, которые будут необходимы» – просто поясняет Одинцов, пожав плечами, а сам понимает, что наиважнейшим условием для него является само присутствие рядом Захара. Но такое тому не скажешь.
– И давно ты бегаешь по утрам? – любопытствует Тимофей.
Подходит ближе, опирается плечом о зеркальную дверь гардеробной, сложив на груди руки. Оценивает внешний вид Захара. Сглатывает. Черный спандекс красиво обтягивает натренированные икры ног. Под шортами, хоть и не слишком узкими, все же выделяется контур спортивных ягодиц. Чуть взлохмаченные после сна темные волосы бессистемно топорщатся. Захар вообще не слишком щепетилен в плане прически. Даже одевается по-прежнему в то, что сам перевез из дома. На вопрос же, почему тот не носит вещи, которые они купили с ним вместе, Иваньшин бросает: дорого. Тима не наседает, хотя очень бы хотел подобрать для Захара еще что-то.
– Всегда, – отвечает Иваньшин, но уточняет, видимо, понимая, что Тимофей намекает о времени, что они живут вместе. – Дня четыре.
Ясно, потому что сначала, как бы тот ни храбрился, отбитые ребра болели. Тимофей замечал, как Захар, забывшись, хватался то за бок, то за живот, куда без сомнения тоже наносили удары. Тимофей плевал на запрет не спрашивать о самочувствии, волновался, за что был отправлен в более мягкой форме, мол, спасибо, хозяин, пес без твоей помощи скоро залижет раны.