Присяга леди Аделаиды
Шрифт:
Из всех разнообразных происшествий, видов и сомнений, которыми это дело было окружено, это новое более всех было неприятно для лорда Дэна. Он был склонен делать заключения под впечатлением минуты, как сделал это и теперь. С самого начала в нем было тайное убеждение, что Аделаида Эрроль сказала неправду; он чувствовал это и утром, когда ее допрашивали. Это предположение представлялось ему разрешением тайны и граф принял его почти с непомерным гневом и с глубоким, глубоким огорчением. Она скрывает убийцу его бедного
— Благодарю, что вы высказали это, Бент, — сказал лорд Дэн, и губы его задрожали, а тон не скрывал сосредоточенного гнева. — Нет никакого сомнения, что вы правы, как были правы и прежде, когда выражали мнение, что она; должно быть, видела что-нибудь, в чем она упорно отпиралась передо мной. Я помню, что она очень испугалась, когда упомянули о присяге: мы посмотрим, что она скажет об этом теперь.
Леди Аделаида, за которою тотчас было послано, опять пришла в залу; приказаний лорда Дэна в собственном его доме нельзя было ослушаться. Она, по-видимому, храбро решилась не поддаваться, но это была жалкая попытка, и даже губы ее побелели, а руки страшно дрожали, когда она подошла к лорду Дэну. Лестер встал, чтоб подать ей руку, как прежде, но лорд Дэн остановил его.
— На этот раз я сам займусь леди Аделаидой, мистер Лестер.
Она бросила украдкой взгляд на лица присутствующих: на лице Эпперли было любопытство, полицейского сержанта — бесстрастие, Лестера — сострадание, но когда леди Аделаида увидала строгость на лице лорда Дэна, слабый крик сорвался с ее губ. Он положил свою руку на ее руки и медленно сказал:
— Мы имеем причину думать, что ваше отпирательство было ложно, Аделаида Эрроль; мы полагаем, что вы узнали убийцу моего сына. Кто был он?
— Не знаю, — отвечала она, и смертельная бледность покрыла ее лицо.
— Вы знаете, так мы полагаем.
— Я сказала, что я не знаю. Было слишком темно, чтоб узнать его, — прибавила она, едва будучи в состоянии, как видели все, произносить слова своими сухими и бледными губами.
Лорд Дэн не хотел задавать ей прямого, главного вопроса: был ли это Рэвенсберд. Он ждал, не сводя своих суровых глаз с ее лица. Удивительно было видеть, как оно было бледно.
— Спрашиваю еще раз, кто дрался с моим сыном?
— Не знаю. Право, не знаю.
— Стало быть, если это действительно так, вы будете не прочь показать это под присягой. Мистер Лестер, угодно вам привести к присяге леди Аделаиду?
На ее лице выступил яркий румянец, и взгляд испуга и ужаса — или, скорее, безмолвное воззвание к состраданию — обвел этих безжалостных людей. Судья вынул Библию; Лестер видел мало важности в этой церемонии; он по крайней мере верил, что леди Аделаида говорила правду.
— Это одна форма, — кротко шепнул он. — Не дрожите так.
Она обернулась и посмотрела позади себя, как бы надеясь, не может ли она еще ускользнуть. Нет! Позади стояла Софи Деффло. В глазах леди Аделаиды мелькнуло отчаяние. Убежать! Убежать!
Нет, от этого она не могла убежать. С
Подозрения лорда Дэна относительно того, что она говорит неправду, и подозрения всех других уничтожились, кроме подозрений одного человека — полицейского сержанта Бента.
Глава VI
ЕЩЕ НОВОЕ ИЗВЕСТИЕ О НОЧНОЙ ИСТОРИИ
Ричард Рэвенсберд, между тем возвращаясь в Дэншельд, встретил Герберта Дэна. Этот джентльмен был на своем любимом месте, у калитки, где вы уже видели его не раз. Он не сидел на ней и не свистал, как бывало во времена более веселые, но облокотился меланхолично. В его руках не было удочки, хлыст с серебряной ручкой не махал в такт его оперным ариям. Не могло быть никакого сомнения, что преждевременная смерть его кузена истинно огорчала его. С чрезвычайным удивлением увидал он, что Рэвенсберд приближается свободный, без сопровождения бдительных стражей закона.
— Как! Вас выпустили, Рэвенсберд?
— Разве могли поступить иначе, мистер Герберт? — отвечал Рэвенсберд, остановившись против того, кто его спрашивал, как будто желая показать, что он не хочет избегать расспросов.
— Поступить иначе! — повторил Герберт Дэн. — Право, я не знаю, Рэвенсберд. Если Мичель видел, как вы столкнули моего бедного кузена…
— Мичель не видел, — перебил Рэвенсберд, устремив свои проницательные черные глаза прямо в лицо Герберта Дэна.
— Я слышал, что он говорил это вчера, говорил в присутствии нескольких человек. Что ж, он отказался от своих слов?
— Нет, сэр, не отказался. Мичель не говорил этих слов, его не так поняли. Я также слышал, что он это сказал, и думал, что он хочет скрыть настоящего преступника. Он сейчас засвидетельствовал милорду, что он не мог различить, кто дрался. Он не узнал бы капитана Дэна, если бы тот не упал к его ногам.
— Как же могли разнестись слухи, что он вас узнал?
— Должно быть, через мистера Эпперли. Он больше всех был против меня.
— Итак, основываясь на том, что вы не были узнаны, вам возвратили свободу. Должно быть, горе сделало милорда снисходительным. Я полагаю, вы теперь поспешите поставить море или какую-нибудь другую грозную преграду между вами и Дэншельдом?
— Зачем мне это делать, сэр? Невинный человек не бежит, как преступник.
— Невинный! — повторил Герберт топом насмешки, если не презрения.
— Да, сэр, невинный.
— Рэвенсберд, — спокойно сказал Герберт Дэн, — не к чему вам фиглярствовать передо мною. Слов, сказанных вами на этом самом месте вчера утром и угрожавших мщением вашему молодому господину, было бы достаточно, чтоб повесить вас. Но…
— Вы считаете меня виновным, мистер Герберт? — перебил Рэвенсберд, подходя ближе и проницательно глядя в глаза собеседника.