Присягнувшие Тьме
Шрифт:
— Никаких. Никто не знает. Если это секта, то, видимо, самая тайная.
Я приказал Фуко оставить это направление, подумав, что лучше полагаться на сведения Замошского, который оказался специалистом по всем направлениям. Я продолжил:
— У тебя дело Ларфауи все еще под рукой?
— То, что из Наркотдела?
— Да. Может быть, оно связано с нашей историей.
— «Нашей»? У меня такое ощущение, что ты как-то не очень с нами делишься в последнее время.
— Подожди моего возвращения. Подними все, что у нас есть на этого типа. Попробуй встретиться
— А что мы ищем?
— Особую сеть. Потребителей одного африканского наркотика — ибоги.
— Его ввозят из Габона.
— От тебя ничто не укроется! Ясно, что эта страна играет в деле определенную роль. Но я еще не знаю, насколько значительную. Перезвони мне сегодня вечером.
Я разъединился и набрал номер Свендсена.
— У меня новости, — сказал Свендсен взволнованно. — И какие! Ты был прав. Над телом Сарразена поработали.
— Я тебя слушаю.
— Внутренности этого типа почти полностью разложились. Как будто он умер по меньшей мере месяц назад. А трупное окоченение тела едва наступило.
— У тебя есть объяснение?
— Одно-единственное. Убийца напоил его кислотой. Он подождал, пока внутренности не разъело, и вскрыл ему живот сверху донизу.
Значит, убийца Сарразена тоже забавлялся со смертью. Был ли он также убийцей Сильви Симонис? Кто-нибудь из «лишенных света»? Или из их вдохновителей?
Я снова увидел надпись, вырезанную на коре: «Я ЗАЩИЩАЮ ЛИШЕННЫХ СВЕТА». Единственное, в чем я был уверен — а это уже было немало — Сарразена убила не Манон. В это время она находилась здесь.
Свендсен продолжал:
— Мерзавец работал по живому. Он терпеливо размотал кишки своей жертвы в ванне, в то время как парень был еще жив — и в сознании.
Знакомый лед в венах. Я вспомнил, что у жандарма не было на руках следов веревок.
— Сарразен не был связан.
— Нет. Но анализы на токсины установили наличие следов мощных паралитических средств. Он не мог пошевелиться, пока тот его кромсал.
Передо мной снова встала картина преступления. Скрюченное тело в позе эмбриона. Ванна, наполненная внутренностями. Жужжащие мухи в смрадном воздухе.
— А насекомые?
— Были найдены яйца мух Sarcophagidae и Piophilidae, которые никак не могли сами там оказаться. Я хочу сказать: через несколько часов после смерти. Это по извращенности очень похоже на случай с той теткой, Мат. Здесь нет никакого сомнения.
— Благодарю тебя. Они тебе послали протокол?
— Вальре прислал его мне по электронной почте. Он симпатичный.
— Изучи каждую деталь. Это очень важно.
— А если ты мне скажешь немного больше?
— Позже. Из всех этих фактов вырисовывается метод, — я поколебался, потом продолжал, уточняя вслух собственные мысли: — что-то вроде сверхметода, который преступник оттачивает с помощью других убийц…
— Ничего не понимаю, — сказал Свендсен, — но звучит интригующе.
— Как только приеду в Париж, я тебе объясню все.
— Договорились, старик.
Я снова погрузился в свое досье, стараясь еще раз найти ускользнувшие от внимания факты и совпадения.
Колокола в монастыре прозвонили одиннадцать, когда я оторвался от своих записей. Я не заметил, как пролетело время. Час завтрака бенедиктинок. Подходящий момент, чтобы исчезнуть, — никакого риска встретить Манон, которая питалась вместе с сестрами. Я натянул на себя несколько джемперов, сверху надел плащ.
Я быстро шел по галерее, когда услышал оклик:
— Привет.
У подножия колонны сидела Манон, закутанная в стеганую парку. Костюм завершали вязаная шапка и шарф. Я с трудом сглотнул — в горле внезапно пересохло.
— Может, ты мне объяснишь?
— Что ты имеешь в виду?
— Где ты пропадаешь целыми днями со времени своего приезда.
Я подошел к ней. На ее лице трепетали розовые краски. От холода на щеках появился нежный румянец.
— Я должен перед тобой отчитываться?
Она подняла в воздух обе ладони, как будто моя агрессивность была направленным на нее оружием:
— Нет, но не питай иллюзий. Никто здесь свободно не разгуливает.
— Это ты так думаешь, и тебя это устраивает.
Она выпрямилась, не отстраняясь от спинки скамьи. Линия ее затылка была совершенна — реванш за все согбенные плечи, все толстые шеи вселенной.
Она спросила с улыбкой:
— Ты не мог бы пояснить свою мысль?
Я неподвижно стоял перед ней, расставив ноги и напрягая тело. Карикатура на полицейского, прикидывающегося бандитом. Но я все еще ощущал сухость в горле и лишь со второй попытки смог выговорить:
— Эта ситуация тебя устраивает. Оставаться здесь, прятаться в этом монастыре. В то время как во Франции ведется расследование убийства твоей матери.
— Ты хочешь сказать, что я убегаю от полицейских?
— Может быть, ты бежишь от правды.
— У меня нет впечатления, что где-то мелькнула истина, и я ничем не смогу помочь.
— Значит, ты не хочешь знать, кто убил твою мать?
— Ты же этим занимаешься, не правда ли?
Чем справедливее были ее ответы, тем сильнее во мне поднималось раздражение. У нее на лице застыла усмешка, и оно показалось мне некрасивым. Две горькие складки пролегли по щекам, делая ее жестче и старше.
— Ты действительно маленькая глупая студентка.
— Очень мило.
— У тебя нет никакого представления о том, что происходит на самом деле?
— Благодаря тебе. Ты мне не сказал и четверти того, что знаешь.
— Для твоей же пользы! Мы все стараемся тебя защитить! — Я ударил себя по лбу. — У тебя что, в голове ничего нет?
Она больше не усмехалась. Щеки у нее покраснели. Она открыла было рот, чтобы ответить мне в том же тоне, но внезапно передумала и спросила тихим голосом: