Присягнувшие Тьме
Шрифт:
— Конечно. Жан-Клод Шопар из «Курье де Юра». Он занимался тем, первым делом. Даже книгу хотел написать.
— Думаешь, он мне что-нибудь скажет?
— По сравнению с ним я просто молчун!
28
— Судмедэксперт по фамилии Вальре? Никогда о таком не слышал.
Я ехал на юго-запад к кварталу Плануаз, где находится больница Жан-Менжоз, и разговаривал по мобильнику со Свендсеном. Он знал всех крупных патологоанатомов во Франции и даже в Европе. Не может быть, чтобы он не слышал о специалисте, «доке» из Парижа. Шапиро
— Он работает в Жан-Менжоз в Безансоне. Можешь навести справки? Думаю, у него были в свое время проблемы в Париже.
— Не иначе, трупы в шкафу?
— Очень смешно. Займешься этим? Дело срочное.
Свендсен засмеялся:
— Держи линию свободной, птенчик.
Я убрал мобильник и въехал на стоянку при больнице. Больница представляла собой мрачное бетонное здание с узкими окнами, без сомнения, построенное в пятидесятые годы. На втором этаже висели плакаты: «Нет — асфиксии!», «Даешь пособия, а не сокращения!»
Я закурил и, барабаня пальцами по рулю, отсчитывал минуты. Действовать следовало быстро: капитан Сарразен от меня так просто не отвяжется. Он не только будет следовать за мной по пятам, но и постарается предвосхитить мои действия. Может, он уже позвонил Вальре… Звонок мобильника заставил меня вздрогнуть.
— Похоже, этому типу пришлось ограничиться трупами.
Я взглянул на часы: Свендсену и шести минут не понадобилось, чтобы все разузнать.
— Прежде он был хирургом-ортопедом. Говорят, отличным, но перенес депрессию, и это отразилось на его работе. Он сделал неудачную операцию.
— Что ты хочешь этим сказать?
— У ребенка была инфекция. Во время операции Вальре задремал и повредил мышцу. Теперь мальчишка хромает.
— Как он мог заснуть?
— Он выпивал и злоупотреблял антидепрессантами. Для хирурга хуже не придумаешь…
— Ну а потом?
— Родители мальчика подали в суд. Клиника прикрыла Вальре, но ему пришлось уйти. Он переучился на судмедэксперта и обосновался в Безансоне. Развелся, сидит без денег и по-прежнему принимает таблетки. В общем, он стал патологоанатомом не по призванию. А ведь это — самое благородное из искусств, ибо оно врачует души живых и…
Я прервал его разглагольствования:
— Название клиники? Дата?
— Клиника д'Альбер. Девяносто девятый год. В Лез-Улис.
Я поблагодарил Свендсена.
— Но я жду от тебя протокол вскрытия, — потребовал он. — Я уверен, это нечто потрясающее. И потом, это в твоих же интересах, потому что Вальре наверняка ни в чем не разобрался. Для работы с мертвецами нужно призвание. Я, например…
— Я тебе перезвоню.
Я бегом пересек подъездную площадку. Плакат над входом предупреждал: «Здоровье не купишь!» Морг находился на третьем подвальном этаже. Я направился к лифтам, даже не взглянув на бастующих медсестер, рассевшихся на лестничной площадке. В подвальном этаже температура была ниже градусов на десять. В коридоре — ни души и ни одного указателя. Инстинктивно я повернул направо. Под потолком тянулись черные трубы, голые бетонные стены казались серо-зелеными. Гудела вентиляция.
Через несколько шагов я заметил слева ничем не примечательную комнатку. Стулья, низенький стол. Напротив — двустворчатые двери с круглыми окошками. На одной из стен висела большая фотография с изображением зеленого луга. Наверное, она должна была оживлять атмосферу, но тщетно. В воздухе стоял запах антисептиков, кофе и жавелевой воды. Я невольно подумал о раздевалке в бассейне, в котором плавают трупы.
Из дверей выехала каталка. Над ней склонился здоровенный санитар. На нем был пластиковый фартук, длинные, как у викинга, волосы стянуты в конский хвост.
— Вы что-то хотели, месье?
Несмотря на варварскую внешность, голос у него был мягкий и ласковый. Наверняка ему нередко приходилось разговаривать с родственниками умерших.
— Я хотел бы поговорить с доктором Вальре.
— Доктор не принимает. Я…
Чтобы сразу расставить все точки над я предъявил ему свое удостоверение. Двери раскрылись в обратном направлении, и каталка скрылась. Через несколько секунд вышел высокий сутулый тип с сигаретой в зубах. Он недоверчиво взглянул на меня:
— Вы кто такой? Я вас не знаю.
— Майор Дюрей, Уголовная полиция, Париж. Меня интересует дело Симонис.
Он придержал хлопающие створки дверей.
— А жандармы в курсе?
Не отвечая, я подошел поближе. Он был почти с меня ростом. Халат не застегнут и весь в пятнах. У него была странная манера держать сигарету у самых губ, прикрывая ладонью половину лица. До сих пор вранье не принесло мне удачи, и я решил играть в открытую:
— Доктор, у меня нет права работать на этой территории. Следовательница Маньян выставила меня за дверь, а капитан Сарразен мне угрожал. И все же я не уеду из этого города, пока не узнаю как можно больше о трупе Сильви Симонис.
— Почему?
— Это дело стало навязчивой идеей для моего друга. Коллеги.
— Как звали вашего коллегу?
— Люк Субейра.
— Никогда не слышал этого имени.
Вальре опустил руку с сигаретой. Даже открытое, его лицо казалось расплывчатым, ускользающим. «Лицо беглеца», — подумал я и продолжал:
— Могу я задать вам несколько вопросов?
— Нет конечно. Дверь там, сзади.
— Я собрал о вас сведения. Клиника д'Альбер, 1999.
— Ах, вот оно что! — улыбнулся он. — Хотите припугнуть моих пациентов?
— Безансон — городок небольшой, и это могло бы повредить вашей репутации…
Он расхохотался:
— Моей репутации? — Он раздавил окурок об пол. — Вам изменяет нюх, старина.
Смех оборвался. Он как будто забылся, ушел в свои мысли.
— Репутация… Уже давно для меня не существует такого понятия.
И тут меня осенило: этот тип строит из себя отчаявшегося циника, но на самом деле он очень раним. Возможно, откровенный рассказ его тронет, растопит его сердце.
— Люк Субейра — мой лучший друг, — сказал я, немного повысив тон. — Сейчас он находится в коме, после того как пытался покончить с собой. Он ревностный католик, что делает такой поступок невероятным вдвойне. В последние месяцы он расследовал дело Симонис. Может быть, оно и привело его к самоубийству.