Присягнувшие Тьме
Шрифт:
Пожалуй, он был единственным человеком в городе, кто еще верил, что я журналист. Отличный пример оторванности Церкви от мира.
— На самом деле я пишу книгу, и мне хотелось бы поточнее воссоздать окружающую обстановку.
— Книгу? — Он недоверчиво посмотрел на меня. — Книгу? О чем же, Господи?
— Об истории семьи Симонис.
— Уж не знаю, кому это может быть интересно.
— Вернемся к жителям Сартуи. Они-то верят в злой рок, нависший над городом, и в магическую силу
Священник допил кофе с молоком и проворчал:
— Здешние жители готовы верить во что угодно. Что же до других долин, то достаточно там оказаться, чтобы услышать настоящее название Сартуи: долина Дьявола.
— И конечно же, после убийства Манон стало еще хуже?
— Это еще мягко сказано.
— А уж тем более после убийства Сильви.
Он поставил чашку и посмотрел мне прямо в глаза:
— Друг мой, хочу вам дать совет: не лезьте вы во все это.
— Во что?
— В местные предрассудки. Это же бездонная бочка Данаид.
— В первый вечер вы мне сказали, что поставили исповедальню в пристройке для неотложных случаев. Эти случаи связаны с суевериями, так ведь? Прихожане боятся дьявола?
Мариотт встал и взглянул на часы:
— Семь часов. Я уже опаздываю. Сегодня воскресенье, — он делано рассмеялся. — Для кюре это тяжелый день! Месса утром и матч после полудня!
Как будто в подтверждение его слов в церкви зазвонили колокола. Он поспешно схватил чашку и тарелку. Я предложил:
— Оставьте. Я уберу.
Он благодарно взглянул на меня и исчез, хлопнув дверью. Нет, решительно священник не был со мной до конца откровенен. Все, что он говорил, было правдой, но о чем-то он постоянно умалчивал.
Я убрал со стола и поставил тарелки и приборы в посудомоечную машину. Нет ничего лучше, чтобы поразмыслить. Я по-прежнему чувствовал, что над фактами витает какая-то высшая сила. Зловещие легенды сыграли свою роль в обоих убийствах — в этом я был уверен. Убийца вдохновлялся ими. Возможно, он даже действовал под влиянием всех этих сказок о демонах и часах…
Приняв в раздевалке дортуара ледяной душ, я собрал сумку, засунув туда свои находки — аудиокассету и книгу о легендах Юра, — и положил все это в багажник машины. Я не исключал, что уезжать мне придется в спешке. В самое ближайшее время Стефан Сарразен силой выставит меня отсюда.
8 часов
Рановато, чтобы звонить по телефону, особенно в воскресенье, но выбора у меня не было. Я обошел вокруг дома священника и закурил, прохаживаясь вдоль бейсбольной площадки.
Первый звонок — Фуко. Никто не отвечает. Ни по мобильному, ни по домашнему телефону. Я попытался дозвониться до Свендсена. То же самое. Проклятье! Что же, я так и буду здесь сидеть со своими вопросами и новыми уликами? Я просмотрел записную книжку, стуча зубами от холода, и позвонил старому знакомому. Три гудка, и мне, наконец, ответили. Узнав мой голос, он рассмеялся:
— Дюрей? Сколько лет, сколько зим! Каким ветром тебя надуло?
— Веду расследование. Сверхсрочно.
— В воскресенье? Как всегда, вне графика.
— Ты можешь мне помочь или нет?
Жак Деми (тезка кинематографиста) был моим однокурсником в Полицейской школе и гением Отдела финансовых расследований. У себя в отделе он получил прозвище Счетчик.
— Слушаю тебя.
— Надо проверить счета одной француженки, которая работала в Швейцарии и погибла в июне. Это возможно?
— Все возможно.
— Даже в воскресенье?
— У компьютеров не бывает выходных. Ее банк во Франции или в Швейцарии?
— Смотри сам.
Я назвал ему фамилию и все данные, которые у меня были.
— Что ты ищешь?
— Она могла регулярно пересылать деньги на один и тот же адрес в течение нескольких лет.
— Кому?
— Вот это я и хочу узнать.
— Дай мне хоть какую-нибудь зацепку.
Я высказал свою гипотезу, для которой не было никаких оснований:
— Может быть, детективному агентству. Частному сыщику.
— Результаты нужны были еще вчера. Я правильно понял?
Я подумал о Стефане Сарразене, который уже наверняка ждал меня в своем кабинете в жандармерии, и подтвердил его догадку.
— Постараюсь все выяснить побыстрее и перезвоню, — ответил Счетчик.
Этот разговор придал мне сил. Их даже хватило для более трудного звонка Лоре Субейра.
— Ты не позвонил вчера, — отозвалась она.
Голос был вялый, заспанный.
— Как он?
— Без перемен.
— А ты?
— Так же.
— Что говорят девочки?
— Спрашивают, когда вернется папа.
Я услышал в трубке шелест простыней и треньканье стакана: я ее разбудил. Наверняка она оглушена снотворным и антидепрессантами.
— Ты сегодня с ними куда-нибудь пойдешь? — рискнул я предположить.
— Куда, по-твоему, я могу с ними пойти? Отведу их к родителям и поеду в больницу.
Молчание. Я мог бы попытаться ее утешить, но не хотелось говорить банальности.
— А как ты? — спросила она. — Дело продвигается?
— Я иду по его следам. В Юра.
— Что ты нашел?
— Пока ничего, но я иду по его следу.
— Ты же видел, куда это его привело…
— Клянусь, я найду объяснение.
Снова тишина. Я слышал ее дыхание. Она казалась отупевшей. Не зная, что сказать, и не придумав ничего лучшего, я прошептал: