Присягнувшие Тьме
Шрифт:
От этих слов у меня потеплело на сердце. Расследование снова сплотило нас. С трудом поднявшись, я вернулся в здание. Набрал номер психиатра. Представился и сразу приступил к делу:
— Я звоню насчет Тома Лонгини.
— Опять? Вчера мне уже звонили по этому поводу.
— Звонил мой заместитель. Мне нужно кое-что уточнить.
После напряженного молчания он заговорил:
— По телефону я не стану отвечать ни на один вопрос. Пока не увижу официального документа. Ваш коллега, как мне показалось,
— У нас появились новые факты.
— Какие факты?
— Тома Лонгини может быть замешан в двух убийствах — Манон и ее матери, Сильви Симонис.
— Смешно. Тома не может быть замешан ни в каком убийстве.
Известие об убийстве Сильви не удивило Азуна. Видимо, жандармы уже говорили с ним. Я продолжал:
— Я как раз и звоню затем, чтобы узнать ваше мнение о его виновности.
Он снова помолчал, потом продолжил более миролюбиво:
— Почему бы нам не перенести этот разговор на понедельник? Вы пришлете мне факс и…
— Речь идет не о поставке шоколада, а об уголовном расследовании. Причем срочном!
Напряжение немного спало.
— Как теперь зовут Тома Лонгини? — спросил я.
— Жандармам это известно. Разве они вам не сказали? А я ничего не знаю.
— Почему мысль о его виновности кажется вам смехотворной?
— Тома не убийца. Вот и все.
— Его же подозревали в смерти Манон.
— Из-за дурацкого усердия ваших коллег. Бедному мальчику здорово досталось в полицейском участке.
— Вот и расскажите о его травме. О его реакциях.
— Так вы от меня ничего не добьетесь, майор. Пришлите мне завтра по факсу официальный документ, доказывающий, что вы ведете расследование по поручению судьи, тогда и поговорим.
— Я всего лишь хочу выиграть время. Если это ложный след, лучше бросить его сразу.
— Безусловно, ложный. А главное, оставьте Тома, наконец, в покое. С него уже хватит.
Почувствовав слабую струну, я решил сыграть на сочувствии:
— Ему действительно было так плохо?
Азун, вздохнув, проронил:
— Он страдал особой формой отклонения от реальности, характерной для переходного возраста. В моем отчете об этом говорится. Я наблюдал мальчика в течение всего лета.
Я так и подскочил. Тома Лонгини попал под подозрение в январе 1989 года.
— Лета восемьдесят девятого?
— Да нет же, восемьдесят восьмого!
— Но Манон Симонис была убита двенадцатого ноября восемьдесят восьмого года.
— Ничего не понимаю. Вам что, неизвестны материалы дела?
— Объясните, пожалуйста.
— Я лечил Тома до убийства. Его родители обратились ко мне в мае восемьдесят восьмого года. Затем, в начале следующего года, меня допросили служащие судебной полиции Безансона, потому что я хорошо знал Тома. И я свидетельствовал в его пользу.
Фуко сбили с толку даты. Когда он узнал, что в деле участвовал психиатр, то решил, что к нему обращались как к эксперту или же он оказывал психологическую помощь травмированному мальчику. А на самом деле Али Азун лечил Тома за год до трагедии!
Я откашлялся, стараясь сохранить хладнокровие.
— А в то время что с ним было не так?
— Его родители были обеспокоены. Мальчик нес какой-то бред. По крайней мере, они считали, что бред.
— Например?
— Он без конца говорил о каком-то дьяволе.
Я взглянул вверх. Мне показалось, что гора бьется о небо.
— А если поточнее?
— Он говорил, что Манон Симонис — к ней он относился как к младшей сестре — в опасности. Что ей угрожает дьявол.
— Какой дьявол? Он принимал какую-то форму?
— Тома об этом ничего не знал. Вообще-то он хотел, чтобы я с ней встретился. Надеялся, что мне она скорее все расскажет.
— Почему вам?
— Не знаю, может быть, как взрослому или как врачу.
— Вы разговаривали с ее матерью?
— Нет. Я думаю… В общем, по словам Тома, ее мать была как-то связана с этой угрозой.
У меня по спине побежали мурашки:
— Вы хотите сказать, что в ней и заключалась угроза?
— Этого он не утверждал.
— И что вы предприняли? Поговорили с девочкой?
— Нет. Тогда я видел в нем лишь подростка с неустоявшейся психикой. Мысли о дьяволе в таком возрасте — классический случай. Кроме того, неясны были его отношения с Манон. Девочка была младше его на пять лет. Во время наших сеансов я стремился решить прежде всего связанные с этим проблемы. Ему следовало научиться управлять своими желаниями. Вы понимаете, о чем я говорю?
— И вы этим ограничились?
— Послушайте. Всегда легко осуждать психиатров после того, как что-то произошло. Стоит случиться рецидиву, и нас уже осыпают упреками и проклятьями. Но мы же не провидцы!
О том же говорила мадам Бон. Когда-то эти взрослые не смогли допустить, что нелепые детские страхи окажутся реальностью. Немного успокоившись, Азун заговорил снова:
— Возвращаясь назад, я думаю, что Манон действительно угрожали. Но она не могла поверить, что угроза исходит от кого-то из взрослых. Она воображала, что ее преследует какая-то злая сила.
— Но почему она не могла поверить, что ей угрожает конкретный человек?
— Возможно, потому, что привыкла его любить. Произошел психологический конфликт. Такое нередко случается, например при педофилии.