Присяжный
Шрифт:
Такое учтивое и лестное приглашение могло быть принято только с благодарностью. Де ла Сутьер ответил не колеблясь, что тотчас явится к господину префекту, а затем, обратившись к Пальмире, которая шла сзади под руку с мужем, сообщил ей, о чем идет речь. Бедная Пальмира вся побледнела.
– Не ходите туда, милый папа, – шептала она тоном, исполненным тоски, – или по крайней мере не принуждайте меня идти с вами.
– О, взявшись за гуж, не говори, что не дюж, – пошутил
– Папа! Арман! – умоляла молодая женщина в ужасе. – Не требуйте от меня подобного подвига! Я не смогу этого вынести! У меня голова идет кругом! Я чувствую, что мне сейчас станет дурно!
– Не беспокойтесь, сударыня, – вмешался Симоно, который неожиданно возник перед ней, – ваш доктор с вами.
Пальмира невольно улыбнулась и уступила настояниям окружающих. Ее безжалостно увлекли к обширной палатке, где находились важнейшие сановники департамента. Префект отлично принял де ла Сутьера. Он поздравил его с победой, с похвалой отозвался о его заслугах в выведении новых пород лошадей и, наконец, вручил приз – серебряный кубок великолепной работы и пачку банковских билетов.
После префекта другие сановники, не менее высоко стоящие, подошли поздравлять де ла Сутьера. Прежний подсудимый с влажным взором принимал эти доказательства общего расположения, сознавая, что именно сейчас возрождается его доброе имя и что, высказываясь в его пользу, свет оправдывал его со своей стороны, как уже оправдало правосудие.
Пока он разговаривал с генералом, Пальмира, со своей стороны, немного приободрилась. В числе дам, которые с величайшим тактом демонстрировали ей симпатию и уважение, были жена и дочь главного прокурора, которому Пальмира считала себя обязанной более всех. В ту минуту, когда молодая женщина беседовала с ними, кто-то взял ее под руку и шепнул на ухо:
– Мы теперь бросили романы, надеюсь? Эти книги воспламеняют белокурые головки и могут порой далеко завести.
Пальмира обернулась и увидела строгое, но немного насмешливое лицо главного прокурора.
– Время романов прошло, месье Жерминьи, – ответила Пальмира, – жестокий урок был полезен, я теперь намерена руководствоваться лишь одной действительностью.
– Да-да, я вижу, – сказал прокурор, взглянув на молодую женщину с одной из своих тонких улыбок, – и если мы заговорили о жизни, позвольте мне как старому другу дать вам совет. Никогда, ни теперь, ни после, не держите у себя в доме хорошеньких горничных, бойких и ловких, подобно… подобно многим в свете. Причины у меня не спрашивайте – мне слишком много пришлось бы сказать вам
– Благодарю за совет, мой добрый месье Жерминьи, я удивляюсь лишь одному: откуда вы знаете о таких житейских мелочах?
– Гм! Мы, судьи, поневоле узнаем, сколько честных и счастливых семейств страдает вследствие мелочей подобного рода. Самые ничтожные причины могут иногда привести к самым ужасным последствиям.
Пальмира наконец угадала цель этого публичного изъявления ей внимания и дружбы со стороны почтенного старика.
– Ваша доброта меня трогает до глубины души, – тихо сказала Пальмира и слегка пожала руку, на которую опиралась, – я не нахожу слов выразить вам мою признательность за участие ко мне, исполненное такта, утонченной вежливости и великодушия. Ах, почему ваша власть, которая так велика, не может положить конец пустым сплетням!
– Разве пустая болтовня вас пугает? Раз уж мы завели речь о практической стороне жизни, то выслушайте мою теорию: прежде всего следует иметь чистую совесть и делать все зависящее от нас, чтобы избежать злонамеренных толков…
– А если они не умолкают, невзирая на все ваши усилия и на их необоснованность?
– Тогда ими следует пренебречь, – сказал прокурор, улыбаясь.
Только теперь Пальмира поняла, с какой целью прокурор все это время прогуливался вместе с ней среди высокопоставленных людей со всей округи. Но вот нарядное общество, наполнявшее шатер префекта, стало разъезжаться. Пальмира вернулась к родным, которые были в восторге от всего случившегося. Молодая женщина взяла под руку мужа. Выйдя из шатра, они очутились в плотной толпе народа, собравшегося посмотреть на важных господ. В эту минуту Пальмира увидела возле себя Гортанс Сернен, которой также не удавалось пробраться к карете. Быстро опустив вуаль, Пальмира нагнулась к сестре покойного Бьенасси и с чувством сказала:
– Я не забываю, Гортанс, что друзьями мы быть не можем, но одно словечко мне надо вам сказать. Много вещей я узнала, но еще больше угадала… Вы лучшая и самая великодушная из женщин!
Гортанс покраснела, и улыбка торжества против воли мелькнула на ее лице, но в ту же секунду толпа рассеялась, и молодые женщины разошлись, так что никто, даже мужья, не услышали слов, украдкой сказанных Пальмирой.
Спустя полгода Буришон и его жена, которые неизвестно на какие средства открыли в городе кофейню, вынуждены были покинуть родные места по многим весьма важным причинам, в том числе из-за обвинения в мошенничестве.