Притчетерапия, или Книга смыслей о маркетинге

Жицкий Стас

Смысль: А смысль сей притчи в том, что если где чего нет, так, может, его там и не надо! Не всяк рынок завоюешь, а на некоторых и съесть могут.

Я к вам пишу… чего же? Притча четвертая, любовная – о месседжах

Одной г-же нестерпимо захотелось замуж. За уже известного нам (и ей) г-на. А тот все не берет и не берет. В надежде на стимуляцию ответного желания г-жа села писать г-ну эпистолу [25] . Вот только нужный тон, стиль и антураж осталось подобрать.

Сперва подобралось следующее (в надежде на то, что г-н наконец-то поймет, какая г-жа утонченная и возвышенная натура):

«Душа моя, Такой-то [26] ! Ужель я тщуся припасть ланитами [27] своея к персям [28] твоим силообильным? Ужель пренапрасны терзания истерзанной души моея, направленными будучи в направлении умягчения высокогордого нрава преполноправнейшего владельца всех фибров [29] моея души? Ужель тщета преобладает, а Амур [30] почил, Психеевым [31] ласкам не внемля? Ужель взаимочувственность твоя ко мне не взаимна, ужель распростер Гипнос [32] крыла свои над некогда пламенным сердцем твоея (зачеркнуто) твоим? Ужель страсти моея (зачеркнуто) твоея (зачеркнуто) (еще раз зачеркнуто все предложение). Ужель (зачеркнуто). Ужель (зачеркнуто). Ужель (зачеркнуто все письмо, порвано, сожжено и прах его развеян)».

Не получилось. Возвышенность как-то принизилась, утонченность истончилась до полного исчезновения.

Всю

ночь проворочалась г-жа на узкой девичьей постельке, не сомкнув глаз и терзаясь смутными сомненьями, а с первыми лучами солнца принялась за второй вариант послания (в надежде на то, что г-н наконец-то поймет, какая г-жа крайне образованная и сильно интеллектуальная натура):

«Многоуважаемый г-н Такой-то!

Контекст наших взаимоотношений априори [33] и дефакто [34] предполагает возникновение эмоционально насыщенных и пролонгированных аллюзий [35] в совокупности с аффектированными [36] гиперссылками [37] , напрямую коннотирующих [38] с моими конкретными сенсорными [39] реминисценциями [40] о вербальнотактильных [41] контактах с Вами, дисбалансировавших мою ранее активно акцентированную толерантность [42] и нивелировавших мою потенциальную асексуальность, что при дифференцированном [43] подходе не может не наводить на определенные мысли по поводу потенциально матримониального [44] аспекта наличествующего дискурса [45] , контрдоводом к активации которого могла бы послужить лишь Ваша гипертрофированная незаинтересованность по отношению к конкретному гендерному [46] субъекту, однако постфактум аберрация в направлении Вашего психофизического вектора представляется логически не обоснованной и эмпирически опровергнутой, поэтому…»

На слове «поэтому» все умные слова в вокабуляре г-жи иссякли, а вместе с ними – и письмо застопорилось, разорвалось, сожглось, и пепел развеялся аналогично предыдущему случаю.

Проведя очередную бессонную ночь, терзаясь муками самоидентификации и личного позиционирования, наша г-жа не стала дожидаться первых лучей солнца и села писать третий вариант послания (в надежде на то, что г-н наконец-то поймет, какая г-жа простая и открытая натура):

«Свет мой ясный Такой-то [47] ! Во первых строках своего письма шлет тебе, касатик, поклон земной твоя Такая-то [48] ! Все-то я свои оченьки изглядела, тебя высматриваючи. Все-то я свои слезоньки исплакала, о тебе кручинясь. Уж не забыл ли ты свою зазнобу. Уж не злая ли разлучница какая золотым твоим сердечком завладела. Змея подколодная. Что ж не шлешь ты весточки своей невесточке. Уж я исстрадалась, исскучалась, измучилась в девках-то ходить. Чем я не красна тебе, финист ты мой сокол. Жду я не дождуся под венец под белы рученьки с тобою пойти. Тысячу раз целую письмо, чтоб говорило о любви оно. Жду ответа как соловей…»

На слове «соловей» г-жу чуть не стошнило от собственной простонародности, русопятости [49] и посконности, после чего письмо постигла судьба первых двух.

В беспредельном отчаянии от осознания собственного стилистического бессилия г-жа уж было решила дать обет безбрачия и отправилась его давать.

Хорошо, что по дороге на приемный пункт обетов встретились ей умные (и добрые) люди, посоветовали они обратиться к сиамским мудрецам, что обитали и размышляли неподалеку.

Приходит г-жа к сионским близнецам, а те сидят себе, в усы дуют и заботливо так интересуются, какая беда г-жу к ним привела – ведь без беды почему-то никто к ним еще не приходил.

– Да вот, – говорит г-жа. – Г-н замуж не берет, а намекнуть не получается. Ни высоким штилем, ни низким штормом. Отчаялась я желания вуалировать.

– Да ты вуальку-то сними, – отвечают сиамские мудрецы. – За деревьями не видно леса, а за вуалью – интереса. Запиши пословицу, пригодится еще.

– Это что же, это как же?

– А вот так. Простота – она ведь только в народе хуже воровства. В нашем деле – простота лучше. А в качестве средства донести истину до желанного и довести желаемое до действительного – лучше и нет ничего! Садись, пиши, короче. Причем пиши короче, – говорят сионские близнецы в повелительном наклонении.

Г-жа села, приготовилась, запасясь перьями, бумагой, чернилами и картриджами.

– Диктуем, – диктуют сиамские мудрецы. – Г-н (восклицательный знак).

«Г-н!» – выводит г-жа.

– Возьми меня замуж! – продолжают мудрецы. —

Точка.

– …Точка. Дальше?

– Всё.

– Как всё?

– Ну, можешь вместо точки восклицательный знак поставить. Так сказать, для эмоционального усиления. И всё, – невозмутимо говорят близнецы. Дальше подпись там, печать… Нет, печать не надо.

– А может…

– Нет.

– А если…

– Не стоит.

– А…

– Ну, хорошо, – смилостивились мудрецы. – Чтобы не утрировать лаконизм, но не удручить ясны перспективы твои, красна девица, да не во вред эффективности дохождения основного посыла до реципиента – так и быть, допиши постскриптум: «P.S. Я тебя люблю». И хватит отнимать наше драгоценное время и не менее драгоценное время адресата, он же целевая аудитория, он же потенциальный потребитель, он же г-н. Усмирив свой креатив, иди себе с письмом. На почту. Желательно электронную, ибо она не в пример мгновенней.

Чтоже сумняшеся отправилась г-жа на почту, письмо отправила, как было велено, и села у окна проплакивать свои ясны оченьки в ожидании суженого.

Но к ее удивлению, просидеть она долго не успела, потому что суженый г-н ответил моментальным согласием, тут же сам явился, взял г-жу за руку и за сердце, они мигом поженились, детей народили, жили долго и счастливо и умерли в один день. А денег он уж и до того много заработал, так что еще и детям осталось на развитие их бизнесов.

Смысль: А смысль сей притчи в том, что не всякое слово – серебро (а про молчанье – и вовсе умолчим). Думай, что говоришь. Говори, что хочешь (в смысле – что именно хочешь и от кого конкретно). И будет тебе серебро, и золото будет.

Чудо – в перьях, или дело в тыкве Притча пятая, экзотическая – о ненужной вроде бы рекламе

Один г-н был папуасом [50] . Так уж получилось. Не всем же быть жителями Рио-де-Жанейро и ходить в белых штанах. Наш г-н в белых штанах не ходил, и вообще штанов у него не было. Зато он был знатен происхождением, красив собой и богат женами, свиньями, металлоинструментами (типа «нож» и «топор»), стеклянными бусами, сумчатыми барсуками, древесными кенгуру, луками и стрелами, сушеными человеческими головами, палочками для носа [51] , перьями райских птиц и бутылочными тыквами для… Ну, не будем уточнять – все знают, где папуасы носят тыкву, а точнее, что [52] они в ней носят.

Являясь первым парнем на деревне в буквальном смысле (то есть старостой-вождем), наш г-н перманентно щеголял весь в перьях, бусах, женах и тыквах (функциональная тыква по причине особенностей строения тела могла быть только одна – зато каждый день новая, а по большим праздникам г-н для красоты и две прицеплял, вызывая заслуженную зависть односельчан-однотыквенников). Большие праздники в тех столь отдаленных местах происходили с завидной регулярностью – не реже одного, но и не чаще семи раз в неделю. Жители окрестных деревень под руководством первых парней собирались где-нибудь на междеревенской поляне, жарили кабанчика или соплеменника, а если повезет, то и туриста какого-нибудь, белого и жирного, – зарежут, глиной обмажут и в костер. Пели-плясали, конечно, – как же без этого? Бывает, что и дрались, – и без этого как же? Победителей не судили, проигравшими опять же закусывали.

А первые парни повышали свой авторитет в глазах деревенщины, прогуливаясь вокруг барбекю, демонстрируя свои райские перья в прическах, бусы и жен на шее, а тыквы… А тыквы, ну, вы сами понимаете на чем. Наш г-н по количеству перьев, бус и жен был абсолютным чемпионом. Равно как и по длине тыквы (или парочки в особо торжественных случаях – не

чаще одного, ну, двух, ну, максимум трех раз в неделю). Уж и пробовали первые парни меряться тыквами, женами и перьями с г-ном, да всегда терпели позорное фиаско – у г-на и перья шикарней, и бусы стеклянней, и жены толще, и тыквы длинней.

Короче, процветал наш г-н и славился по всей округе. И шли люди к нему на поклон, чтоб только в его деревне прописаться, и несли ему новые перья, бусы, жен, тыквы, и если повезет, то и туристов свежевыловленных тоже.

Долго ли, коротко ли, но стал наш г-н самым крутым новым гвинейцем на всем своем архипелаге (пять с половиной полноценных островов и еще парочка необитаемых атоллов – это вам не шутка!).

Через каких-нибудь сто пятьдесят – двести праздников г-н заскучал – как-то приелись ему кабанчики, соплеменники и туристы. И перья не радовали – их ведь еще поди навтыкай в прическу, времени-то уходит сколько! И бусы тяжелы, как шапка Мономаха, а уж насколько жены тяжелы, так про то вообще отдельный разговор – откормились, сволочи каннибальские! Тыкву длинную опять же надевать – та еще процедура, все достоинство потеряешь, пока нацепишь, да и ходить она мешает, как ни привязывай. А репутация завоевана, первые парни других деревень уже и тыквами меряться не подходят, и перьями не хвастают – стоят себе в сторонке, нервно обгладывая чью-нибудь ногу…

В общем, руководствуясь своим безоговорочным лидерством, стал наш г-н манкировать регулярной демонстрацией превосходства – праздники посещает через раз, перьев по будням не носит, бусы вовсе не надевает, тыкву не меняет… Можете себе представить – на два праздника подряд в одной и той же тыкве приходил?!

А что ему? Дела-то идут! Жены льнут, толстеют, туристы не переводятся (гиды-проводники были у г-на прикормленные), а на бестуристье – и односельчанин не рыба, но мясо. Перья постоянно новые приносят, включая импортные павлиньи, – втыкай – не хочу! Так он и не хотел.

Сначала оно ему с рук и сходило – уже не через раз, а через два стал на праздники ходить. Все больше в хижине лежал – сушеными головами любовался, которые туристы без особого желания к его ногам складывали. Бусы перебирал, тыквы проветривал, жен поглаживал. А вокруг его хижины ходили односельчане и с благоговением говорили: «О, г-н! О! (нет, не так, а вот так: О!!!!!)». И еще говорили: «Нет круче и новее гвинейца, чем наш г-н! И перья его роскошны, и жены его толсты, и тыквы его длинны!»

В общем, совсем перестал наш г-н тыквами меряться и на праздники ходить. Типа, зачем ему? И без того хорошо! Некоторое время по деревням еще ходили слухи о тыквах и перьях нашего г-на. Только ведь слух – не тыква, им достоинство не прикроешь. Посему достоинство г-на в глазах со-и иноплеменников потихоньку усыхало, пока совсем не исчезло. А через полгода и вовсе другие слухи поползли – компрометирующие. Стали поговаривать, что, видать, дела у г-на не так уж и хороши, да и жены не настолько толстые. Потом и эти слухи заглохли, как пенье райских птиц после захода солнца.

А тот знай себе почивает на лаврах из пальмовых листьев да жен потискивает (которые, кстати, дефакто [53] совершенно не похудели).

И уже появились на окрестных архипелагах новые активные игроки на рынках райских перьев и бутылочных тыкв. Да и прежние соперники тоже даром времени не теряли, расширяя сегмент сушеных голов.

Долго ли, коротко ли, но надоело г-ну сибаритствовать, манкировать и мизантропить – обвешался он тыквами да перьями, вылез из хижины и пошел на праздник. Да только никто почему-то не кричал ему «О!!!!!». Многие – так и вообще не узнавали. Глядит – а на почетном месте первого парня уже другой парень сидит, перья распушил, тыквы свои задрал (аж три штуки!), а вокруг него – такая конкуренция [54] , что и не подойти. И никто из соперников на г-на даже и не смотрит, на танец не приглашает, словно он не г-н, а папуас-невидимка какой из научно-фантастического эпоса племен Австралии-Океании. И г-новы жены толстые потихоньку к новому первому парню жмутся с недвусмысленными предложениями. И головы сушеные несут ему, приседая [55] подобострастно.

– Да что ж это такое? – в гневе возопил наш г-н. – Разве это перья, я вас спрашиваю? От дохлой курицы это хвост, а не перья! Это разве тыквы бутылочные? Это морковь сушеная, а не тыквы! И бусы у него пластмассовые, а не стеклянные! И жены у него на целых две свиньи [56] моих легче! А палки! Палки-то в носу у него не из ценных пород!

Надрывался, надрывался наш г-н, да только никто его не слушает, а шумная конкуренция продолжается. Без него. Некоторые конкуренты даже толкать его начали: иди, мол, подобру и покуда поздорову. Затолкали так, что его пошатнувшаяся репутация опасно накренилась и безнадежно рухнула.

Огорчился безмерно г-н, перья свои буйные повесил и поплелся в хижину. А в хижине – ни жен, ни бус! Сбежали в бусах к победителю!

Через некоторое время одосельчане-однотыквенники в результате безжалостной конкуренции реквизировали у г-на все перья, тыквы и прочие атрибуты папуанового достатка.

Остался наш г-н несолоно глодавши [57] на лаврах засохших почивать. Гол, как калао [58] , только и осталось у него имущества, что одна небольшая сушеная голова, которая в процессе конкуренции под лавры закатилась, да перьев пучок, да две тыквы, что на нем были, – вот и все его активы. И туристов никто не приносит.

Дальше – хуже. Однажды зашел к г-ну в хижину бывший основной конкурент, а теперь просто первый парень, оценил степень банкротства г-на и со словами «Одна голова хорошо, а две – лучше» отрезал ему голову и вместе с ранее засушенной унес к себе в коллекцию. А с телом поступили по национальному обычаю (то есть по рецепту) – обмазали глиной, ну и т. д.

Вы спросите, где же были сионские близнецы? А на то они и мудрецы, чтобы в такие края не соваться.

Смысль: А смысль сей притчи в том, что никакого чуда в перьях нет. Просто их надо регулярно показывать. Не забывая параллельно меряться тыквами. А то конкуренты сожрут.

Это что еще за цветочки? Притча шестая, испанская – об умелом репозиционировании

За историческую правдоподобность притчи авторы ответственности не несут. Любые совпадения с реальными именами, географическими названиями и курсом мараведи [59] – более чем случайны и менее чем достоверны. А чего вы от притчи хотите?

Один г-н был испанцем [60] . Причем звали его не как-нибудь, а Христофор Колумб [61] . Мы с вами можем удивляться, а в те времена, когда он жил [62] , это имя ни у кого никакого удивления не вызывало. В самом начале его социально активной жизнедеятельности на него и вовсе внимания не обращали. Не на имя, а на непосредственно Христофора.

Но потом наш г-н отправился на поиски Индии, но нашел исключительно индейцев. Которые имели много золота (но мы – не об том), курили табак (но мы – не об этом) и выращивали картошку (а мы – как раз таки об этом!). Золото г-на Колумба впечатлило, табак понравился, а картошка – так просто заворожила не на шутку. Был еще арахис, но он г-ну по вкусу не пришелся.

И привез г-н Колумб картошку в кулинарно отсталую тогда Европу [63] , перебивавшуюся со спагетти на паэлью [64] . Золото, табак и индейцев тоже привез. Золото, табак и индейцев отдал королеве Изабелле в знак признательности за оказанное доверие, а потом еще два раза сгонял за картошкой в Индию, которая на самом деле была одним из Багамских островов, островом Гаити и островом Куба, который в то время не являлся островом свободы, которым он стал значительно позже, а в то время усилиями г-на Колумба стал, наоборот, островом полнейшей несвободы местного населения от испанских колонизаторов, организовавших на острове принудительные колхозы узкой специализации.

Однако, несмотря на активные рекламные действия, не приживался картофель ни в Испании, ни в соседних европейских землях.

Выйдет, бывало, г-н Колумб в поле и ну кричать:

– Крестьяне, вассалы и феодалы! Сажайте волшебный клубень под условным названием «земляное яблоко», и будет вам удача, и прибыль будет, и будете вы все сыты, пьяны [65] и нос в табаке! [66]

Крестьяне, привыкшие собирать яблоки с яблонь, наотрез отказывались сельскохозяйственно окультуриваться, обзывая невинный клубень «чертовым яблоком». Так что г-новы Колумбовы крики оставались гласом вопиющего в чистом поле.