Притчетерапия, или Книга смыслей о маркетинге
Шрифт:
Садовники почувствовали себя одураченными. Некоторые предложили тут же переименовать ее в falsus [118] , кое-кто предлагал и вовсе оскорбительный вариант: stolidus [119] , а были и такие, кто призывал вообще вырубить г-жу под корень, как не оправдавшую надежд коварную обманщицу.
Только один очень старенький дедушка, который, по слухам, еще самому Линнею за формалином бегал, вдруг растолкал возмущенную толпу и вышел на передний план со словами:
– Ша, садовники! Не лезьте в классификацию. И в естественный отбор не лезьте. Эта ж вишня хоть и глупа, но безвредна. Тщеславней прочих, да ведь плоды у нее не хуже! Не хотите вишен с этой вишни – так и не берите. Глядишь, через годик она поумнеет, а вы перестанете обижаться.
Так оно и произошло.
И жила наша г-жа вишня еще долго и счастливо, больше ничего особенного не обещала, и наплодоносила среднестатистических плодов, и умерла в один день, когда весь вишневый сад вырубил какойто купец, чтобы на этом месте построить элитный коттеджный поселок. Но это уже другая история, многие ее читали.Смысль: А смысль сей притчи такова, что не обещай слишком много, если дать можешь то же, что и все. Разочарованный потребитель может ведь и вырубить.
Комментарий сиамских мудрецов: Если бы действие притчи происходило в утонченной Японии, то результат был
Сакуры цветок —
Хоть на хлеб не намажешь,
А на сердце – кайф.
Отсюда смысль вторая, дополнительная: Цвести пышным цветом стоит там, где одними обещаниями будут сыты, а в голодных краях ягодки предпочитают цветочкам.
Мелкие детали внутреннего «я» японского городового Притча тринадцатая, японская – о глубоком копании и чрезмерно тщательном подходе
Один г-н был самураем. Конечно, если руководствоваться древнеяпонской табелью о рангах, то самурай не мог быть полноценным г-ном, потому что у него у самого в те времена [120] должен был иметься г-н, а именно сёгун [121] , стоящий на японской социальной лестнице на ступеньку, а то и на целый пролет повыше. Хотя, если посмотреть со ступеньки пониже, например с позиции простого крестьянина, – то самурай был ему вполне г-н. Чтобы не путаться в определениях, пусть уж этот самурай будет в нашей притче г-н, а сёгуна для краткости будем звать просто сёг-н.
У г-на самурая была проблема. Г-ну самураю было крайне необходимо заиметь себе сёг-на, что в условиях ограниченного спроса на самураев на фоне их неограниченного предложения было весьма затруднительно.
К тому же г-н самурай был еще неопытным, из лука не обстрелянным и мечом не рубленным – только-только из самурайского училища. Хоть и окончил он его с красным японским дипломом [122] , но сёг-на еще ни разу себе не искал. Поэтому нервничал страшно, боялся потерять лицо и даже заранее подумывал о сеппуку [123] .
Тут как раз одному сёг-ну срочно понадобились разнообразные асигара [124] . Оклад хороший – 100 коку риса в год [125] плюс социальная программа: бесплатный кусунгобу [126] и кайсяку [127] , а также похороны за счет сёг-на (если он к тому моменту сам себе харакири не сделает). И карьерный рост обещают (если, опять же, не харакири) – аж вплоть до хатамото [128] .
Чтобы не потерять лицо и таки быть взятым в асигара, г-н самурай стал мучительно заниматься рытьем в себе, то есть самокопанием в собственном имидже, то есть рассматриванием мелких деталей своего внутреннего «я». Результаты рытья, копания и рассматривания его категорически не устроили, и короткий кинжал кусунгобу мысленно завис над его животом.
– Теорию учил? Ну-ка, о чем 1228-я глава «Хакагурэ»? [129] Наизусть, и быстренько! Что сёг-н о тебе подумает, представляешь? – грозно спрашивал кинжал у г-на. – Зачем ему дремучие самураи?
Усилием самурайской воли г-н самурай убрал кинжал от живота и принялся за самосовершенствование с целью наилучшего представления себя в глазах потенциального покупателя. То есть принялся за оттачивание мелких деталей своего внутреннего «я».
Для начала повторил наизусть все 1300 глав «Хакагурэ». Подумав, на всякий пожарный выучил «Бусидо» [130] целиком. Было тяжело, но, разогнавшись, г-н самурай выучил заодно и «Закон о военных домах», и «Основы воинских искусств», и кое-что еще факультативное, чтобы не быть застигнутым врасплох.Долго ли, коротко ли, но с образовательной неуверенностью г-н самурай почти покончил – ну разве что на 1228-й главе немножко запинался. Однако зловещий кинжал снова замаячил перед его мысленным взором.
– А ну как сёг-н не только твоей юридической подкованностью заинтересуется? – злорадно спрашивал кусунгобу, и его острие опасно приближалось непосредственно к пупку г-на самурая. – А ну как сёг-н заинтересуется твоим вооружением? Во всеоружии ли ты осмеливаешься претендовать на столь почетное место?
Г-н самурай бросился изучать, холить и чистить матчасть – целых 12 кило без шлема! [131] Потренировался в ритуале надевания (на время), натренировался как омоновец, неизвестный в ту пору, то есть за полминуты мог облачиться в полный панцирь ёрои (а в неполный харамаки и вовсе за пятнадцать секунд заныривал). Это без шлема, конечно. Одна досадная деталь – со шлемом даже в минуту не укладывался – ну, не получалось быстрее.
Поупражнялся во владении оружием тоже – а ну как сёг-н захочет испытать на деле достоинства потенциального своего г-на самурая? На всякий случай пострелял из лука юми в цель – попал много раз, на всякий же – мечами помахал всеми возможными – дайто, катана, кодзука, когай [132] , потренировался в отрезании голов, выцарапывании иероглифов и украшении прически [133] . Попрактиковался в метании копья яри, порубил чучела врагов алебардой нагината, помахал кистенями тигирики и железной дубинкой дзиттэ. Вроде бы получалось достаточно совершенно для того, чтобы лицо не потерять. Разве что в кистенях иногда путался – но это уже совсем мелкая деталь.
Но тут, как назло, опять мысленный кинжал появился.
– А ну как сёг-н не только в военных искусствах тебя испытывать станет? Может, ему твою духовность подавай? Тогда как, а? – И снова в пупок метит.
Пришлось неуверенному в себе г-ну вспоминать все возможные в приличном обществе способы стихосложения и прозописания – включая танки, хокку и хайбун.
На случай, ежели сёг-н усомнится в его изобразительных талантах, припомнил приемы древней техники суми-ё и выучился рисовать сто двадцать новых иероглифов в стиле элегантной импровизации, включая такие сложные, как «конкурентоспособность», «мотивация через содержание труда» и даже «структурный дисбаланс функций при репозиционировании продукта». После чего мысленный кинжал беспокоить его побаивался.
Долго ли, коротко ли (а точнее, очень долго и совсем не коротко), но отточил г-н самурай детали своего внутреннего «я» почти до идеального состояния. И кинжал не мерещится, и лицо – вот оно, не потеряно. Вроде бы все детали предусмотрены, все тонкости учтены, можно предлагаться сёг-ну – как такого самурая да не взять?
Приходит к сёг-ну, стучится в ворота, а стража его и не пускает.
– Иди, – говорят – отсюда, неслуживый. Не нужны нам больше самураи. Своих некуда девать. Лет через десять приходи, когда этих поубивают.
Собрался было наш г-н себе харакири делать, но умные (и добрые) люди посоветовали ему обратиться за советом к сионским близнецам, что преподавали на высших курсах самурайского усовершенствования [134] .Приходит г-н к сионским близнецам, а те сидят себе, в усы дуют, играют в шашки го и заботливо так интересуются, какая беда г-на самурая к ним привела.
– Да вот, – говорит г-н самурай. – Не взяли меня в самураи.
– Отчего так? Не подошел, что ли?
– Так ведь на меня и не посмотрели даже! Не нужен я им просто! Поздно, видать, пришел…
– А что ж ты, милый, подзадержался-то? – любопытствуют мудрецы. – А я детали оттачивал, – отвечает г-н.
– Какие такие детали? Ты, любезный, самурай или токарь? – смеются близнецы.
– Ничего смешного, между прочим, – обиженно говорит г-н самурай. – Мелкие детали внутреннего «я», на всякий пожарный.
– Э-э-э, да ты, родной, еще и пожарный! – хохочут мудрецы. Отсмеявшись, вдруг стали серьезны и даже на время изречения мудрости из сионских близнецов превратились в синтоистских.
– Слушай, умник: мелкие детали твоему внутреннему «я», конечно, необходимы. Да только сёг-н твоими деталями не интересуется, он ведь не жену себе выбирает, а младшего самурая. Пока ты думал, что он про тебя подумает, он про тебя не думал, а думал, что ему нужен простой японский городовой, который не думать будет, а работать. Вот и взял, не думая, первого попавшегося. Ну да ничего, ты парень умный, тебе поглупеть не сложно. В другой раз, как услышишь, что кому-то самураи нужны, так прямо туда и бросайся. Возьмут тебя, как не взять. А мелкие детали своего внутреннего «я» потом отточишь. На всякий пожарный (хе-хе).
С этими словами мудрецы взяли в руки по кисточке и начертали на знамени г-на самурая несколько иероглифов, которые в переводе на наш притчевый язык означали примерно следующее:
«Кто поумнел – тот опоздал».
После чего г-н недосамурай низко поклонился синтоистским близнецам, отправился восвояси, перестал самокопать и оттачивать, довольно скоро был взят в самураи к другому сёг-ну, заработал много коку, жил долго и счастливо и умер от харакири в один день со своим сёг-ном.Смысль: А смысль сей притчи не такова, что сёг-ны вообще не думают, а такова, что сёг-ны не думают о самураях того, что самураи сами о себе думают. Поэтому думать о сёг-нах нужно, но ровно столько, сколько они сами думают о г-дах самураях. Короче: есть спрос на предложение – так и предлагайте, не раздумывая. Или сделайте себе харакири.
Не сильно мил не будешь, и/или что нам стоит столп построить Притча четырнадцатая/пятнадцатая, совершенно не библейская, зато сразу двойная – о том, что всем не угодишь
Один г-н был… Эх, если бы он был один. Много было г-д в том месте, что позднее назвали Вавилоном.
И эти г-да решили построить себе башню до небес. На этом сходство с известной историей почти заканчивается, и начинается альтернативная притча, которая тоже вполне могла реально случиться.
Решили строить, да и начали. С проектом решили особо не заморачиваться – нагнали рабов, а там уж строй себе хоть башню, хоть что, хоть до небес, хоть еще куда. Рабы – они ведь бесплатные, их только регулярно пороть и изредка кормить надо.
Так вот, один г-н из этих многих был назначен начальником штаба строительства. Кто-то же должен был пороть рабов, дабы удовлетворить растущие потребности правящего класса в элитном продукте?
Поначалу понаделали кирпичей и стали закладывать фундамент. На этом этапе стройкой особо никто не интересовался. Яма – она яма и есть, что в Вавилоне (который тогда еще так не назывался, но мы условно будем его называть именно так), что в Кадингире [135] , что во всей Месопотамии. Но как только стены башни начали вылезать из котлована, вокруг зиккурата в аккурат начали собираться инвесторы – реальные, потенциальные и вовсе не реальные, но зато со своим видением.
– Это что же вы все из кирпича да из кирпича сооружение возводите? Негламурненько, – говорит один г-н вавилонянин (не наш, посторонний). – Он у вас обожженный, недекоративный какой-то. Не лучше ли деревянным зодчеством тут воспользоваться?
– Отчего бы не воспользоваться, раз людям оно приятно? – миролюбиво говорит г-н (тот, который наш) – ему-то что? – лишь бы правящий класс был доволен. И рабам кричит: – Алё! Кончай кирпич класть, начинай бревно тесать – и чтоб без единого гвоздя! Я потом лично проверю. – А сам гвоздодером зловеще поигрывает.
Рабы послушно (а им-то тем более – что?) начинают интегрировать сруб в кирпичную кладку, гвоздей не употребляя.
Через некоторое время появляется другой г-н и говорит недовольно:
– Дерево, г-да вавилоняне, это – вчерашний день. Нынче этностиль не в моде, так что давайте-ка на вечность поработаем. – И подсовывает непроверенный рецепт железобетона.Наш г-н меняет тактику, кует железные прутья, замешивает раствор, и следующий этаж рабы делают железобетонным (им-то что – бьют не сильно, и ладно).
После чего появляется другой г-н и восклицает:
– Други мои! Отчего бы не вернуться нам к проверенным предками методам? Отчего бы не обратиться к истокам? Почему бы не припасть к заветам? Обжигайте кирпичи ваши, как завещано вам, и башня ваша будет вечна и крепка!
Наш г-н, чтобы никого не обидеть, велит рабам снова месить глину и обжигать кирпичи.
Но тут появляется некий г-н, который побывал в дальних африканских странах и видел, что кирпичи там вовсе не обжигают, а сушат на солнце, чего и желает строителям во главе с нашим г-ном.
Наш г-н, чтоб угодить и этому г-ну, кирпичи велит не обжигать.
Башня тем не менее день ото дня растет, как на дрожжах (кстати, кто-то именно дрожжи и предложил использовать в качестве катализатора для раствора). Короче, один этаж у башни – деревянный, другой – стеклянный, третий – оловянный, а тридцать третий – и вовсе не пойми из чего, то есть эклектичный.
Долго ли, коротко ли, но, еще не достроив башню непосредственно до неба, г-да вавилоняне принялись за отделочные работы. Башня, конечно, продолжала расти, но прежнего строительно-конструктивного интереса у г-д не вызывала, потому что снизу ее было видно только до одна тысяча триста девяносто восьмого этажа, а дальше уже начиналась стратосфера, где было темно и холодно.Поэтому вопросы отделки г-да вавилоняне решали снизу, стоя у подножья башни и уворачиваясь от постоянно падавших сверху рабов и строительного мусора.
– Барельефы, барельефы давайте навырезываем! – кричал один г-н. – Припадем к истокамто уже наконец, месопотамцы! Припадали, вырезывали… Наш г-н лично руководил, как главный прораб-монументалист.
– Что барельефы? Полноценную скульптуру подавай, – спорил другой. – Наваяйте-ка бычков крылатых, да в мраморном объеме. Ваяли. Лепили. Крылатых.
– И наличнички резные на окошки, – вставлял словечко третий. – И резной палисад.
И палисад вырезывали с наличниками. Наш г-н целую рощу палисандровую на этот палисад под бронзовый топор пустил.
И много чего еще – чтобы каждому месопотамскому вавилонянину было хорошо, потому что красиво. Ну, и рабы по ходу строительства от себя коечто добавляли – снизу-то все равно не видно.
В промежуточном результате начал вырисовываться… ну, не то чтобы совсем кошмар, но без внутреннего содрогания смотреть на эту башню (не говоря уж о том, чтобы внутрь зайти) никому было совершенно невозможно [136] . Любителю наличников не нравился железобетон, а кирпичного идеолога тошнило от барельефов.В общем, расстроился наш г-н: хотели как выше, как лучше, а получилось… да ничего не получилось!
Что выросло, то выросло. Хоть почти что до небес, но ни элитно, ни престижно. А до интерьеров и вовсе дело не дошло.
В результате (наличие которого оказалось под вопросом) башню как-то подзабросили, энтузиазм поугас, рабы – кто сверху попадал, а кто так разбежался – на территории сопредельных государств, откуда их до того отвоевывали. Да и сама башня, построенная с нарушением не только эстетических, но и строительных норм, постояла-постояла, да и рухнула потихоньку. Без малейшего вмешательства свыше (или с ним, но невидимым – кто теперь знает?).