Притчи. Стихи. Рассказы 1-15
Шрифт:
Ствол был готов и парень стал караулить свою жертву. Это осознание, пусть и детским умом, что теперь он палач, а соперник теперь жертва, доставило некоторое, если не удовольствие, то какое-то даже облегчение от прежней ноши, — но радости оно ему не принесло ни микрона, поэтому и несправедливо называть его чувство удовольствием.
Он знал где он и его друзья тусовались, он уже давно ненавидел всю их шайку и… боялся её. Но, справедливости ради, нужно и тут сказать, что страх его был к этой шайке тоже — не физический, а какой-то необъяснимый, какой-то непобедимый, и как бы он не бравировал сам перед собой и перед знакомыми, что никого не боится, страха этого всё-таки он не мог победить ни на микрон, так сказать. Будто бы он был рабом их. Однажды один из их компании попросил у него сигарету — парень даже вовсе с ним незнакомый — и наш герой вместо одной протянул ему две, чему сам немало удивился, ведь сделал это невольно; «а, ну давай пару» — произнёс проситель, взял и ушёл, как бы рутинно поняв, что имеет дело с «лохом». Не стоит описывать что было потом с героем, раздающем сигареты направо-налево…
Герой наш стал, как маньяк, гулять поодаль в тех окрестностях места обычной сходки хулиганов. Он бы перестрелял их всех, и тех, которых знал и которых нет, но заряд был только один. Он вычислил примерную картину — когда и как можно совершить злодейство. И вот после самого этого математического расчёта ему вдруг померещилось неотразимо, что ничего у него не выйдет, и что вообще весь его план это детская мечта и глупость. Это впечатление помучило немало и кое-как он от него избавился при помощи злобы в своём сердце, при помощи ненависти на всё и вся — «ведь так несправедливо устроен этот Мир, куда не посмотри, что все эти глупости, про Бога и про законы, есть всего-лишь фикция для дурачков, которые в это верят. Мысль про Бога сама зашла ему в ум и он не удивился ей — откуда приходят такие мысли даже самым заядлым взрослым атеистам — это вопрос.
Действительно, с таким недооружием, очень сложно было воплотить киношную расправу в жизнь. Парень даже отчаялся — неужели действительно это всего лишь мечта и действительно ему придётся вырасти, получить образование и жить как все, работая, воспитывая детей и умирая в болезни. Это отчаяние заставило его принять меры не киношные и припастись всё-таки русским оружием — ножом. «На всякий случай» — думал он, — всё-таки ему хотелось как в кино, расправиться с злодеем красиво и остаться таким же красавцем как из кино, без всякой проволочки, чем так противна реальная жизнь…
2
Надо отдать должное юнцу, что в свои малые года он имел невероятную — даже по взрослым меркам — выдержку. Он действительно чувствовал тупое облегчение от муки трёхгодового периода, когда стремился к этой цели убийства, — а он стремился чуть ни с первого дня и даже до того имел в душе некий призрак этой мечты в зачатке. Поэтому он не приходил в излишний восторг, не строил планов что будет после, а надеялся только «решить вопрос, а дальше посмотрим».
Наконец он вычислил даже дом своей цели, — дом этот располагался в другом районе и это утешало его, потому что там он никого не знал и его тоже вряд ли кто мог знать. Герой чувствовал что он созрел и готов, оставалось только выбрать день. И вот, когда он назначил сам себе день, он как-то случайно почувствовал нечто унизительное в себе. «Ведь ты же жалкий трус — как бы говорило его сердце, — ведь ты же и мстишь потому что ты трус. А эти пацаны — реальные, и ты им завидуешь.» С чувством этим герой справится не мог, как ни пытался, а поэтому только вытерпел по привычке, ведь за три года он уже не удивлялся таким приливам злой совести.
Вышло как и с первым пистолетом. В назначенный день ничего не получилось. Придя домой, наш герой получил строгий выговор от отца, потому что время было уже заполночь, — «что ж поделать, если у хулиганов нет любящих их родителей и они возвращаются домой когда им вздумается и никто их за это не ругает» — думал юнец. Но этот день, эта репетиция убийства, помогли ему понять, что нож — есть орудие, а не самострел, — с самострелом ничего не выйдет.
Таким образом, он решил повременить ещё с неделю, победить окончательно все свои сомнения и как бы прыгнуть в эту пропасть нового мира, как бы восстановить свою честь и достоинство, свою гордость — и кто знает, может быть после убийства — если его не обнаружат и не посадят, — то и воскреснут любовные отношения с его девочкой, о которых он так мечтал!..
Недели ему хватило чтобы не разувериться в своей цели; он снова отправился вечером один… Сначала он наблюдал издалека компанию своего мучителя, стоя и передвигаясь с ноги на ногу чтобы не замёрзнуть, — стояла зима. Пистолет он уже до этого испытал и пистолет сработал, — герой даже заволновался, потому что подумал, что выстрел, который раздался, может охладить в нём тягу к мести, может «сбить охотку» к преступлению. Его он взял на всякий случай — может быть даже чтобы выстрелить в лоб уже мёртвому, зарезанному врагу своему. Нож у него был в кармане, — и в этом случае он, как бы по-классике школьников-убийц, ворующих огнестрелы у родителей, тоже своровал его у отца, потому что нож был хороший, в ножне и с длинным лезвием.
В один момент пара ребят отправилась из компании и у героя забилось сердце, он приготовился преследовать. Он не мог разглядеть издалека, тот ли это пошёл, кто ему нужен. Судя по цвету куртки, это был он. Но он шёл не в ту сторону и герою что-то подсказало внутри, что спешить не надо. Он, так же поодаль, по другим тротуарам, проводил своего опекуемого и увидел, что он в паре с своим другом зашёл в вино-водочный магазин. «Это даже хорошо, — подумал герой, — потому что с пьяным легче выйдет…»
Юному герою предстояло простоять ещё около двух часов, когда компания по-настоящему стала потихоньку разбредаться. За это время он не раз уже хотел бросить всё и отправиться домой, где тепло, где есть добрые родители, где есть интернет в конце концов, где он сможет вкусно поесть и полежать на мягком диване. Характера он был особенного и эти благоприятные соблазны не смогли совратить его, пусть и самому себе в ущерб.
Он заметил, что и парень в светлой бежевой куртке тоже отправился в сторону от толпы — это был его парень. Но плохо было то, что он снова пошёл в паре с другим. «Тот мне ничего не сделал, я его не знаю. — думал герой, — Поэтому если они вместе пойдут к нему, то сегодня всё отменяется, второго я убивать не стану. Да и вряд ли смогу». — подумав, добавил он. Он пошёл их провожать, то приближаясь совсем метров до двадцати, то удаляясь чуть не на сто. На полпути они пожали друг другу руки и второй повернул в сторону. Герой почувствовал мучительную радость на сердце, — он понял, что злодей в его руках и понял, что он сам теперь как бы в его и в собственных руках, ибо нужно теорию привести в действие. «Плохо, что прошли уже тот пустырь, где нет освещения. — злился герой. — так бы я его там укокошил.»
На его удачу — или несчастье — в доме, где жил злодей, освещение было весьма тусклым, потому что лампочки в фонарях на доме до сих пор не сменили, так как дом был небогатый и значительная часть его жителей имела долги по кварт-оплате. У героя мелькнула мысль: подло ли будет втыкать нож в спину? Он решил, что конечно подло, но если затеять разборку и предстать лицом к лицу «с этим уродом», то он может быть затушуется, не вынеся одного только взгляда своего дьявола. Состояние его души при этом благородном рассуждении было подобно, если б муха решила зарезать паука.
«А пробьёт ли ножик куртку, ведь она кажется из джинсы?» — опять мелькнула в уме юнца мысль. «К чёрту все мысли!» — крикнул он в уме и решительно, почти бегом, направился догонять жертву, пока она не зашла в подъезд, — дело происходило уже во дворе дома хулигана. Нож с лёгкостью пробил куртку и юнец хулиган взвизгнул подобно девице. Наш парень опешил от неожиданности, от такого позорного визга со стороны такого доселе крутого и мужественного внешне парня. Тут же он поймал себя, что лучше бы не встречаться друг с другом даже глазами, не то что удирать, ткнув один раз и бежать, — а он хотел уже побежать… Он вынул нож — хотя его и вынимать не надо было, потому что удар был несильный и только кольнул кожу злодея. Герой почему-то пристально стал разглядывать нож, не смотря на спешку, надеясь увидеть на нём кровь, — но кровь была только на самом кончике. Злодей обернулся с дикими глазами — и хотя он встретился с знакомыми глазами своей жертвы, стоящей с ножом в руке, но по лицу его не было заметно никаких признаков, что он узнаёт его, ранившего его только что. Герой не дал ему времени на воспоминания и тут же всадил уже достаточно глубоко в живот. Тот упал. Убийца стал добивать и тыкать куда ни попадя. Беспризорник потерял сознание.