Притчи. Стихи. Рассказы 1-15
Шрифт:
Всю дорогу таксист и его пассажир доехали молча, а попрощались довольно по-приятельски, — видимо таксист кое-что сообразил о своём клиенте, то что он не такой уж и плохой парень, как показался с первого взгляда. Юноша рассчитался, а таксист услужливо не отъезжал до тех пор, светя фарами, пока хозяин гаража не откроет его.
В гараже стояла дедовская Шестёрка, парень любил эту машину, он иногда ездил на ней, но недалеко, за неимение необходимых документов. Машина была почти в идеальном состоянии, бежевого цвета, блестящая, совсем не выгоревшая на Солнце. Он сел в неё и сразу в нос ударил неповторимый и приятный запах, который чувствуется во всех Жигулях, — запах бензина, смешаный с запахом обшивки салона, — этот запах всегда напоминает какие-то приключения, скорость, что-то удобное и будоражащее дух.
В гараже горел тусклый свет, было тихо и уныло; обстановка в гараже нагнетала своим специфическим «интерьером», своей прагматичностью, белёными стенами, гаечными ключами на стене, полками с какими-то запчастями и другими инструментами, — парень даже несколько пожалел, что решил здесь уединиться. А уединиться ему хотелось.
Причиной такому стремлению было желание продолжить вечер, ну и подумать над свалившимся на него приключением.
— Вот, живут же люди, — думал он, смотря сквозь лобовое стекло в тупую стену, — кто как живёт… У кого-то есть мечта, у кого-то нет её… Я вот мечтал стать «вором в законе» — и что, мне двадцать четыре года, а чего я добился? У этого-то, костлявого, наверно знакомых много, — а у меня?.. Нет, впрочем, если я захочу… Но я не хочу. Гнусно жаловаться. — парень выдержал паузу. — А им не гнусно…
Кто-то с детства, лет с четырнадцати, начитавшись Джека Лондона, мечтает попасть в другую элиту, — и кому-то это удаётся. Но большинству ведь нет. Как этот роман бишь его называется, имя какое-то английское, — почему никогда не любил читать зарубежные книги, потому что фиг какое называние или имя запомнишь! Сложно дескать в первом поколении пробиться в элиту, в которую стремишся, — это в следующих и последующих поколениях, когда рождаешся например в семье актёров и тоже стаёшь актёром — это проще, это ничего не стоит. А в первом поколении — да, очень сложно. Вот родись я в семье вора в законе, а не в семье железнодорожника, — хотя я люблю своего отца, — то конечно, я был бы «в теме». Это ж по крови передаётся даже наверно, не то что воспитанием. А так, они меня не принимают, и нет ключей у меня к их компании — никогда не было по большому счёту! Нет, у маня конечно тоже есть знакомые, и меня многие уважают, да только это всё не то! Что я сам себе вру?
Молодой человек нёс эту околесицу, даже как бы излишне откровенничая, — ведь есть же у людей секреты и от самих себя.
— Может быть есть класс людей, которые как солдаты, которые родились для продолжения рода и ничем серьёзным не отпечатаются в обществе. «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом», — но если кругом будут одни генералы, то тоже ничего хорошего…
Что же делать-то?..
Драка во дворе общаги как бы подсыпала соли молодому человеку на старую рану, ему не то что бы хотелось отмстить, даже вовсе нет, а он просто был уязвлён самой ситуацией, что вот он, из небогатой, но благополучной семьи, никак не может до сих пор, в двадцать четыре свои года, влиться в компанию преступников, — не договаривая при этом сам для себя, что преступлений ему совершать нет ни нужды, ни желания, но вот быть сильным, вернее даже властным, а не сильным, как всем известные ребята «со сложным воспитание», вот это была его мечта, — как мечтал стать богатым герой романа «Мартин Иден», миллионера самоубийцы Джека Лондона.
Юноша потянул рычаг, открывающий капот, вышел наружу, подцепил клеммы аккумулятора, затем снова сел и завёл мотор. Так прошло несколько минут. В гараже сперва пахло приятным запахом перегоревшего бензина, но после стало уже не так приятно, запах из приятного превратился в едкий; стены гаража стали плохо видны сквозь серый дым.
— Нет, — промолвил он пьяным языком вслух негромко, — лучше уж «солдатом»… — и заглушил мотор.
Россия зовёт к справедливости,
А Запад стремится к деньгам.
Россия не терпит лживости,
А Запад всё время врал нам.
Европа — окраина истины,
Ко'й сердцем являемся мы.
Европа поёт Миру песенки,
Мол люди России — рабы.
Политика нудная, лживая,
И выгоду ищет кто-как, —
Одни сочиняют картины врак,
Другие воруют с общаг.
Приглашение на свадьбу.
Легко "быть мужиком", постригшись налысо, как зек,
И всякий твой знакомый
Тебе кивнёт — "привет".
Легко быть девушкой-пластмассой,
Подкрасить губы, красить глазки.
Стареют люди — и вот раз!
Где те красавцы-то сейчас?
Их нет,
И все они в морщинах лет.
Противно им сказать "привет".
"С почтеньем к старости" — о, да…
Да только в том их вся беда,
Что не радели же о ней,
И та красотка, и злодей.
Но что такое "старость знать"?
Тупой вопрос — его задать
Любому молодому злому,
Эт' всё равно, как лечь им в кому.
Все энергичны и глупы, -
"Вед так росли и, право, мы", -
Читатель скажет мне в упрёк.
А я не рос так — чтоб я сдох.
Поклялся, стало быть, сейчас.
И если спорить доконца'с,
То слово письменно даю,
Что в сорок лет найду жену.
Конечно, можно и в пясят -
Известно дело же, разврат.
А я женюсь на молодой,
Что в школе счас, перед доской.
Поверьте, скажет мне, что я
"Совсем ребёнок — 22".
"От силы тебе двадцать пять!" -
Всерьёз мне скажет. А я рад.
Итак, я все чрез семь лет жду
На свадьбу с юницей мою.
Правда и добро.
Правда и добро
Вроде заодно,
Если б не вставало меж ними одно но.
Правда это жёсткость — компромиссов ноль есть,
А добро как вата -
"Лучше б чтобы, как бы"…
Всё же они есть одно,
Как два глаза в Мир окно.
Где-то жёстче, где-то мягче, -
Пусть их, радуются, плачут, -
Невозможно жить иначе.
Ведь "иначе" это значит
Жить в позоре, — муж как мальчик.
Ведь иначе это вот как:
Есть задача, ты как лодка,-