Притчи. Стихи. Рассказы 1-15
Шрифт:
— Да я ж тебе говорю, я никому ничего не пытаюсь доказать. Я просто привык так и считаю это правильным.
Тут ребята заметили впереди себя по обочине белый полный мусора пакет, — кто-то выкинул видимо прямо из машины. Они подошли ближе, из пакета вывалились мерзкие средства гигиены для грудных детей.
— Фу, чёрт! Какая мерзость! — не удержался и выбранился тот, который за то, что бы мусорить. — Нет, ну это уже совсем мерзость, — это не бутылки и пачки из под вкусняшек. Совсем что ли у людей совести нет.
— А-ха-ха-ха-ха! — засмеялся теперь уже второй, который «порядочный». — Вот тебе и десять бутылок. Ведь и правда, лучше б десять бутылок тут валялось, вместо одного этого пакета. А-хаха-ха!
— Слушай, давай подожгём?
— Да ну ты, брось! Я и возвращаться туда не хочу. А вообще ты прав, чисто не там, где не мусорят, а там, где убирают.
— Так наоборот же вроде?
— Неа, не наоборот. У нас дом в таком месте расположен, там постоянно компании мимо гуляют. И вот, стали мы замечать с родителями, как то бутылку кто-нибудь «положит», то ещё что-нибудь в траве лежит блестит. Родители сначала бесились жутко, отец даже запретил матери строго-настрого убирать мусор, дескать поймает вредителей и самих заставит убирать. Ну и конечно он никого не «поймал», докопался однажды до одних, те: «нет-нет, это не мы». А пока он ждал, чтобы поймать, и мусор не убирался, то туда стали кидать гораздо чаще. Вобщем, практика показала, что на чистое хоть тоже гадят, но на то место, где уже нагажено, гадят гораздо чаще. А-ха-ха-ха!
— А зачем вам убирать возле дома мусор? Дворник что ли в запое был? А-хах! — не понял «непорядочный».
— Как зачем? Да мы же не в квартире живём, а в своём доме. — догадался второй о причине недоумения приятеля.
— А-а-а-а… Вот почему ты такой «правильный».
* * *
На следующий день, тот, «который вырос в своём доме», весь день наблюдал в училище кривые улыбочки и узенькие глазки, смотрящие в его сторону. А дело всё в том, что тот, «который вырос в квартире», с утра, чуть не раньше, чем поздоровался с однокурсниками, начал со слов: «Представляете! Мы вчера с Витьком взяли по бутылочке, а он когда допил, то выбрасывать бутылку не стал. «Плохо это» — говорит. А-ха-ха-ха!»
Город.
Город — что плата от компьютера есть, -
Ты туда со своей хохломой не лезь.
В город пойдёшь без линейки если ты
И засмеют в нём несомы тобой цветы.
По расписанию будят любого в нём -
В нём расписание ночью, не только днём.
Город в объятиях авто-дорог -
Всякий водитель к прохожему строг.
Город отравленный травит зверей и лес,
Город не любит чудес — им не место здесь.
В городе солнце встаёт и прекрасны дни, -
Жаль, его жители всё-таки холодны.
"Город — наука, деревня — тупым", -
В деревне ведь скука, а в городе — что хотим.
Все любят деньги, не зная цены вещей;
Плохо, когда маленько,
Классно, когда "ваще"!
Злые учёные кончили институт,
Им наплевать, что как мыши они умрут.
Мышь им не сделала, правда, так много зла, -
Мышь не ответит за их "умные" дела.
Добрые люди скучают и водку пьют,
Ждут в созерцании дня, как они умрут.
Нет у них целей поработить весь Мир, -
Нет, не от глупости, — добрый не есть вампир.
Сколько страданий несут многие дела,
Сколько учнёный в безделии видит зла…
Оказанное доверие.
Какая удача! Молодая, совсем молодая девушка была принята в театр, участвовать в спектакле, да ещё и на одну из главных ролей! Счастью её не было предела. Уж как она старалась, из кожи вон лезла, лишь бы оправдать оказанное ей доверие — вернее, оказанную ей честь, ведь она сама не верила в душе своей, что она достойна такой доли — главной роли. Внешне она конечно не проявляла ни малейшего сомнения на счёт своего достоинства, а в душе-то трусила, ой как трусила!
И кстати это была трусость не только профессиональная — это была трусость юная, когда неопытному, несмышлёному существу доверяют ответственность, какую доверят не всякому взрослому. Ей было страшно, но что же делать, не отказываться же от такого удачного жребия.
Надо сказать, актриса она была впрочем действительно талантливая и даровитая, — так что на этот счёт она могла бы не сильно и волноваться. Но все страхи — справедливые и несправедливые — смешались в её душе, устроив собой кашу, кашу из нервов…
Она устроилась в театр не по знакомству, тем паче была её гордость на счёт собственных возможностей. Мы не сказали сколько ей лет — и не скажем, — достаточно сказать, что голос её был ещё детский и только-только начал ломаться. Нет, она вовсе не школьница; по сути человек остаётся ребёнком и до лет двадцати пяти, не смотря на то, что большинство из этих «детей» уже имеют собственных детей.
Так вот, голос её только-только начал ломаться и режиссёру пьесы, в которой она репетировала, это как-то не нравилось. Например, когда ею произносились восклицания, то это выглядело так, будто она плохая актриса и не умеет произнести слов должным способом. Режиссёр постоянно морщился, слыша её выделано «серьёзные» реплики; что касалось тихих реплик, то тут он был вполне доволен. Поэтому он и посчитал, что актриса она хорошая — ей бы только не выглядеть глупо в иных моментах пьесы…
Он постоянно делал ей замечания… И вот парадокс, они будто разговаривали на разных языках: режиссёру не нравится её голос, а она тем паче старалась подделать его ещё усиленней под взрослый, так что выходило ещё глупей. Письменно разумеется сложно передать что такое неимение баса и подделка его, но наверно многие в состоянии представить это, слышав может быть со стороны или вспомнив себя в юности.
Какая трагедия произошла! Режиссёр заменил её на другую актрису, не смотря на то, что она была давно утверждена… Какая перемена произошла в ней! До этого она почти боготворила своего режиссёра, а теперь он ей «стал ненавистен» — она почти брезговала его теперь, до того он ей «стал противен».
Бог бы с ним — подумал бы из нас любой — бывают удачи, бывают неудачи. Актриса только так вот не подумала… «И даже думать так не хотела»! А дело всё в том, что слишком доверчива была молодая её душа, так что в первое же время она составила такие небоскрёбы мыслей и мечтаний, что невозможно было теперь поверить в то, что стройка этих небоскрёбов закончилась, так сказать, на треснувшем фундаменте.
Она была уже замужем, имела несмышлёного ребёнка, имела мужа, — муж имел машинёшку, а жили они благополучно в трёхкомнатной квартире, доставшейся им от одного из её богатых родственников в кредит, — только не с банковскими твёрдыми условиями, а с дружескими, с тем, что будут платить за неё по мере средств; таким образом вышел как бы и подарок им обоим в виде собственного жилья (о коем подарке мечтают многие молодые пары), и более мягкая ипотека — без висящего топора над головами в виде коллекторов и процентов в случае каких-нибудь проблем с оплатой. Муж, конечно, познакомившись с этим родственником, как бы клятвенно пообещал работать не покладая рук и уважить оказанное доверие.