Притворись моей
Шрифт:
– Прикольно, что вокруг нас никто не сидел. Заметил? – спрашиваю на выходе.
– Я выкупил эти места, – бурчит в ответ.
– Серьезно? – не сдерживаю удивление.
– Не люблю, когда чавкают рядом.
– Обалдеть! Не думала, что ты настолько социофоб.
– А что думала?
– О тебе? – он кивает. – Нууу… Что ты талантливый, умный и увлеченный своим делом. Что у тебя хорошее чувство юмора.
Он делает это дурацкое круговое движение рукой, как бы показывая: давай-давай, продолжай нахваливать.
– Что у тебя зашкаливает
Тот же жест, но в обратную сторону.
Я смеюсь. Смелею.
– Что ты красивый и нагло пользуешься этим.
Он останавливается, хмурится.
– Как я этим пользуюсь?
– Тебе ничего не стоит соблазнить девушку. Любую! Мгновенно влюбляешь в себя.
– Ты ошибаешься.
Мы подходим к моей машине, он приехал на такси.
– Что с тобой происходит? – спрашиваю, перед тем как открыть дверь, – У меня такое чувство, что за этот месяц я познакомилась с двумя разными Гариками.
– Хочешь есть? – переводит тему. Не желает обсуждать свои заскоки. – Поехали поужинаем в итальянской ресторане. С утра ризотто и тирамису перед глазами.
Конечно же, я соглашаюсь.
В его любимом ресторане в пятницу вечером битком, но столик для нас находят.
– Белое вино? – предлагает Белецкий с хитрым прищуром.
Я мотаю головой.
– За рулем.
– Мы в трех кварталах от дома, это десять минут пешком. Оставим машину на парковке ресторана.
Приносят бутылку просекко. Моих скудных познаний в алкоголе достаточно, чтобы уловить схожесть напитка с шампанским. Белецкий уверяет, что вкусы абсолютно разные. Увлеченно рассказывает что-то про сорта винограда и разницу в производстве. Я слушаю с показательным интересом, но не вникаю. Всего один бокал этой шипучки – и в голове легкость и беспричинный восторг. В прошлый раз шампанское пьянило меньше.
Мы вкусно ужинаем в красивом месте, пьем игристое из высоких бокалов и много болтаем. Если и флиртуем, то совсем чуть-чуть, как хорошие друзья. С его стороны никаких пошлых намеков, с моей – тем более. После утреннего провала с боди больше нет иллюзии, что я привлекаю его, как девушка.
Нас срывает в лифте. Как только двери закрываются, набрасываемся друга на друга, словно по щелчку. Прямой короткий взгляд, эмоциональный взрыв, обоюдный рывок, столкновение. Похоже на одержимость.
Целуемся рвано, смазано, грубовато. Хватаемся друг за друга, жмемся, тремся.
Расцепляемся только в квартире. Я теряю равновесие и чуть не падаю, но Гарик удерживает. Ухватив за талию, мягко толкает к стене и нависает сверху. Я тут же обнимаю и льну. Хочется быть близко, чувствовать его запах. До дрожи хочется продолжать.
Он считывает и вжимается. Мажет губами по щеке и по скуле, спускается к шее. Целует там влажно и нежно. Приятно до одурения. Из меня вырывается сдавленный стон. Выгибаюсь дугой, с силой впиваюсь пальцами в твердые плечи. Не ожидала, что будет так остро и вместе с тем хорошо.
С тихим рыком он присасывается к тонкой
Целует сразу глубоко. Вкус его слюны мешается с моим и запускает бурные реакции. Пульс тарабанит, кожа становится до боли чувствительной, внизу живота мучительно сладко ноет.
Мы целуемся так, что сводит мышцы лица. А хочется еще сильней…
Гарик отстраняется первым. Шумно вдыхает, выдыхает рывками. Так надрывно, что мне становится страшно. Я и сама задыхаюсь от чувств, но ему как будто больно.
Мы ошарашенно переглядываемся. Оба не понимаем, что дальше. Вариантов всего два: идем до конца или расходимся, списывая на просекко.
Секунды становятся долгими, молчание тяжелым.
– У меня это будет впервые, – выпаливаю, не в силах вынести напряжение.
Мне страшно, но я решаюсь. Хочу, чтобы он стал моим первым.
Он морщит лоб и выдыхает:
– Что?
– Я девственница, – поясняю, тупя взгляд.
Ужас как неловко говорить об этом в такой момент.
– И что мне делать с этой информацией? – спрашивает хрипло, и этот странный вопрос запускает неприятное предчувствие. – Мне остановиться?
– Я… не знаю. Если хочешь. То есть, если ты меня не хочешь, то продолжать не нужно.
В моем голосе сквозит обида, у нее мерзкий привкус отвержения.
– Я хочу тебя с первой минуты, как увидел, но остановиться могу. Вопрос в другом: что хочешь ты?
Он немного отстраняется и заглядывает мне в глаза. Там паника, естественно. Минуту назад я, по сути, призналась, что готова переспать с ним. Разве было непонятно? Теперь я чувствую себя униженной.
Дергаю плечами и легонько отталкиваю его. Он не сдвигается ни на миллиметр.
– Готова просто так потрахаться? Жениху не обещала целомудрие хранить?
Меня подбрасывает, как от удара током. Вздрагиваю так мощно, что он тоже замечает и хмыкает:
– Ты не собиралась мне рассказывать, да? В Штаты после свадьбы с ним планировала? В октябре у вас?
Впустую глотаю воздух, мотаю головой. За кого он меня принимает? Дышать становится больно, когда осознаю, как выглядит эта ситуация с его стороны.
– Как же так, Ариненок? Я с тобой был откровенен...
Он вздыхает и отступает. Мы больше не прижаты друг к другу, и дышать теперь еще больнее.
– Прости, что разочаровала, – выдавливаю и делаю шаг в сторону. – Не думала, что тебе есть дело до моей личной жизни. Все это затевалось ради твоей Златы…
Договорить он не дает. Разворачивает и снова наваливается, прижимая к стене.
– Да по херу мне на нее давно! Ты совсем не понимаешь? Не видишь ничего? Не чувствуешь?
Горячее дыхание бьет в лицо, пальцы до боли сжимают локоть. Он смотрит магнетически, я не в силах отвести глаз.
– Я... У меня…столько чувств, – задыхаюсь. Адреналинит до трясучки. Руки-ноги ходуном, голос проседает, – Это ты ничего не понимаешь.