Притворись моей
Шрифт:
– Он сильно старше, – вспоминает Белецкий. Сползает на край кровати и опускает ноги на пол, – Сколько у вас разница? Лет пятнадцать? – Я киваю. – Тебя в нем привлекла состоятельность?
Закатываю глаза. Чушь какая! Влад разбогател во многом благодаря отцу.
– Он меня ничем не привлекал. Пойми, я никогда не хотела замуж за него, меня выдают! А я в принципе замуж не хочу! Мне карьера интересней! – выпаливаю с отчаяньем.
На эмоциях активно жестикулирую, халат распахивается, наполовину оголяя грудь.
Мы
– Ясно, – произносит он это бесячее слово, как бы подводя черту.
Что ему на этот раз ясно? Мне опять ничего.
Гарик встает. Сминает простыню, обматывает вокруг бедер. Он спит голым, я помню и стараюсь не смотреть.
Подходит к окну, оказывается сбоку от меня. Высокий, красивый невозможно. У него в меру подкаченное тело, идеальные пропорции. Я сижу ровно и кошусь на него до боли в глазных мышцах.
– Значит, ты решила сбежать из-под венца, – хмыкает как будто сам себе. – Послать всех на хер с моей помощью.
Я напрягаюсь. Так оно и есть, но звучит как-то не очень.
– Мне нравится работать с тобой, – признаюсь, пытаясь сказать, что не просто использую его.
– Это хорошо, – он улыбается. – Работай, я только за.
Мы переглядываемся. Его взгляд потеплел. Я молодец, справилась. Пора уходить.
Встаю. Халат критически раскрывается. Быстро запахиваю, застенчиво отвожу глаза. И чем я думала, когда в таком виде шла выяснять отношения? Импульсивные поступки до добра не доводят.
– Спасибо, что выслушал и понял, – говорю искренне. Гарик кивает в ответ. – Спокойной ночи? – зачем-то спрашиваю.
Он чуть наклоняет голову и улыбается одними глазами. В их глубине проблескивают те самые искорки. Я как обычно залипаю на них.
– Пойду, – взмахиваю рукой, делая шаг в сторону двери.
Он ничего не отвечает и не двигается, просто смотрит, но все вокруг меняется. Воздух становится густым, чувства пугающе обостряются. Разворачиваюсь и быстро иду к выходу, хватаюсь за ручку, тяну дверь на себя…
Он оказывается рядом раньше, чем успеваю выйти. Рука упирается в дверь и закрывает ее ровно перед моим носом.
Я вздрагиваю. На секунду замираю, пытаясь осознать происходящее. Раскрытая ладонь на уровне глаз, жар его тела прямо за спиной. Ярко пахнет свежими апельсинами и чаем с бергамотом. Вкусно до головокружения.
Разворачиваюсь целую вечность. Тело тяжелое, как тонна свинца.
– Что? – медленно поднимаю ресницы.
Сталкиваемся взглядами.
– Что? – зеркалит тем же тоном и нависает.
Внутри у меня ухает, но я держу спину и не дергаюсь. Неожиданно смелею и смотрю в упор:
– Хочешь еще что-то спросить?
– Хочу. Да, я хочу, – усмехается. – Расширим условия контракта?
Я громко тяну в себя воздух и получается, что ахаю. Он смотрит недвусмысленно, разъяснения не требуются, однако я их получаю.
–
Подвисаю, растеряно хлопаю ресницами. Это он так признается или предлагает стать любовницей на зарплате? Не понимаю, как реагировать.
Сердце оглушающе громко тарабанит. В моей крови сплошный адреналин, ее можно по ампулам разливать и в аптеки развозить.
Белецкий выжигает взглядом. Водит им по лицу, по шее...
Его рука ложится на талию и дергает пояс халата.
– Ты…, – задыхаюсь, пытаясь закрыться, – ...что делаешь?
– То, о чем мечтал целый месяц, каждое утро и каждый вечер, – улыбается и просовывает руку под ткань.
Я хватаю ртом воздух и цепенею от ощущений. Он дотрагивается только пальцами. Медленно и нежно ведет ими вверх. Живот, ребра, грудь, ключицы… Я вытягиваюсь струной, запрокидываю голову. Он гладит шею, скулы. Водит пальцами по контуру лица, задевает губы. Так аккуратно, словно изучает на ощупь.
– Дыши, Ариненок, дыши, – шепчет, наклоняясь.
Я не дышала. Все это время совсем не дышала.
Мы соединяем взгляды. В его светлых глазах сгущаются тучи, вместо искорок сверкают молнии. Его желание такое мощное, что я физически его чувствую. Тело само откликается. Кожа зудит в ожидании прикосновений, низ живота тяжелеет, во рту слишком много слюны. Ощущения в разы острей, чем были в лифте, а мы еще не целовались.
Смотрю на его губы, он тоже опускает взгляд, чуть наклоняется. Делаю вдох, рваный выдох, еще один вдох. Если поцелуемся, не остановимся.
– Не могу.
Слова вылетают и только потом я осознаю, что произнесла их в слух.
Гарик отстраняется, выгибает одну бровь.
– Не хочешь или боишься?
Закусываю губу, думая, как ответить. Перед глазами пелена, в голове каша.
– Не знаю, очень много эмоций, – признаюсь.
– Так и думал. Трусишка Ариненок.
Улыбается и пальцем щелкает меня по носу. Это задевает. Я хватаю его за простыню и дергаю на себя. Он не ожидал, легко поддается. Прижимается своим горячим телом к моему, обжигает. Я вспыхиваю. Вся целиком краснею, кажется. Моя импульсивность играет со мной очередную опасную шутку.
Гарик вдавливает меня в дверь, упирается в живот эрекцией. Это не шутка, это ух как серьезно. По телу разливается смесь парализующего страха и жгучего возбуждения.
– Играешь с огнем, бэби, – шепчет на ушко и тянет простыню вниз.
Я его отталкиваю. Во мне вдруг столько силы образуется – на пятерых хватит.
– Божечки-кошечки, – хватаюсь за лицо, опустив глаза.
Не впервые вижу его член, но разве можно привыкнуть. А он еще и дергается приветливо.
Белецкий хохочет, запрокинув голову. Звучно так, красиво смеется, и выглядит при этом, как самый главный бог красоты. Я смотрю с восхищением и паникую до онемения.