Притворись моей
Шрифт:
– Пойдем погуляем? – спрашивает он между поцелуев.
Я не хочу никуда идти, хочу продолжить. Обхватываю его ногами и притираюсь, демонстрируя свои истинные желания.
Его дыхание учащается. Он ведет губами к шее, сжимает через майку грудь. Я выгибаюсь и издаю тихий стон, давая понять, что нравится.
– Не провоцируй, бэби, – вздыхает Гарик. – Еле держусь, а у тебя там еще не зажило.
– Все там в порядке, давай попробуем, – предлагаю, легонько царапая затылок.
У меня ничего не болит и кровь уже не идет. Ее вообще
– Надо подождать, Ариненок, – он скатывается с меня. – Ночью у тебя слезы ручьем лились.
– Это на эмоциях. Почти не больно было, а до этого слишком хорошо. Накрыло.
Говорю правду. Боль была короткой и не острой. Не то сработал его почти научный подход после прочтения форумов, не то огурец мне там все так удачно растянул. А может просто повезло. Но плакала я исключительно от переизбытка чувств.
Мотнув головой, Гарик хмыкает и щурится. Сомневается.
Он и ночью не верил, что я в порядке. Все ходил за мной, проверял. Требовал впустить в ванную. Супер-пупер начальник, мистер контролер-всезнайка.
– У меня был первый в жизни оргазм, кажется, – произношу дрогнувшим голосом.
Странно говорить о таком, но сквозь жуткое смущение меня пробивает на откровение.
– И ты хочешь второй?
Взгляд лукавый, с искорками.
Я вспыхиваю. Щеки жжет, словно в них кипятком плеснули. Конечно, мне хочется испытать то запредельное удовольствие еще раз, но попросить не осмелюсь.
Гарик считывает. Улыбается. Берет за руку, подтягивает к себе. Проникновенно смотрит в глаза и молчит. Долго.
– Что? – я не выдерживаю.
– Что? – дразнится и лыбится так, словно все-все про меня знает.
– Не хочешь – как хочешь! Идем гулять! – выдаю с обидой и отползаю к краю, намереваясь встать.
Белецкий обхватывает за талию и возвращает на место, нависает сверху:
– Разве я сказал, что не хочу?
Он дотрагивается до края трусиков. Сегодня на мне красивые, те, что не успела надеть вчера – белые и кружевные. От одного прикосновения низ живота простреливает током и меня словно скручивает изнутри. Он наклоняется и жутко пошло облизывает мои губы, а пальцами тем временем водит под кружевом. Возбуждение возникает резко и нарастает молниеносно. Ощущения такие острые, что я пугаюсь. Если не притормозить, то второй оргазм я получу, не снимая белья.
– Сыграем в «Правду или действие»? – предлагаю, ерзая.
Гарик наиграно закатывает глаза.
– Бог мой! То ей оргазм подавай, то резко поиграть захотелось. Определитесь уже, девушка!
Он шутит, конечно. Хотя в последнее время моя адекватность действительно подхрамывает. Столько всего сразу произошло, что на поворотах заносит.
– Так будет интересней, обещаю.
Гарик вздыхает, чмокает меня в нос и садится по-турецки. Я сажусь напротив.
– Правда или действие?
– Правда, – выбирает
– Какие у тебя эрогенные зоны?
Белецкий морщит лоб:
– Хорошее начало. – Я довольная киваю, мол обещала. Он не долго думает. – Если исключить самый эрогенный орган, то... Спина, руки, губы. Ничего особенного. Теперь ты. Правда или действие?
– Правда.
– Твоя самая смелая сексуальная фантазия?
– Ой, – задумываюсь. Никогда не мечтала о чем-то конкретном. – Я бы хотела попробовать разное.
– Секс втроем?
– Точно нет, – отметаю категорично. – У меня традиционные взгляды. Если говорить о месте, то не так давно мечтала о сексе с тобой на безлюдном берегу океана, прямо в воде и на теплом песке.
– Ладно, принимается. Не готова ты еще к таким вопросам, – усмехается Белецкий. – Давай свой!
Он снова выбирает правду.
– Как тебе нравится заниматься любовью?
– Ты про позы или виды секса?
Блин, я вообще про другое. Думала, он скажет что-то типа «красиво на кровати» или «быстро в машине». Так отвечал герой одного молодежного сериала, в котором я подсмотрела идею поговорить о сексе через игру.
– Можешь все предпочтения озвучить, – разрешаю.
– Если я озвучу, ты сбежишь, – смеется.
Я щурюсь.
– Ты не похож на извращенца.
– Мне нравятся эксперименты, но в рамках разумного. Позы любые, где контроль у меня. Люблю оральный секс, когда устал или мало времени.
Он говорит – я краснею. Очень откровенный разговор получается.
– Принято, – бубню смущенно. – Я выбираю действие.
– Отлично! Потанцуй для меня и разденься, полностью.
Хватаю ртом воздух и выкатываю глаза. Надеялась, что он попросит просто поцелуй. В сериале было так.
– Может массаж? – спрашиваю осторожно. – Спины, рук и губ, – намекаю совсем не прозрачно.
– Нет, Ариненок. Игра есть игра. Танцуй.
Он откидывается на подушки, устраивается поудобней, а у меня во рту пересыхает и мышцы от волнения деревенеют.
Танцевать я люблю и умею, семь лет занималась в школе. Сначала балетом, потом современными. Но стриптиз – это не просто танец, это соблазнение. Не уверена, что у меня получится.
Оглядываюсь. У кресла стоит нетронутое ведерко с шампанским. Лед давно растаял, и бутылка нагрелась, но я готова пить теплое. Мне срочно нужно расслабиться!
Пока ищу в телефоне подходящую музыку, Белецкий откупоривает бутылку.
Первый бокал я выпиваю залпом. Пузырьки неприятно продирают горло, зато эффект чувствуется сразу. Скромность и скованность уступают место легкости и пофигизму.
Я выбираю чувственную композицию из любимого фильма. Когда-то кривлялась под нее перед зеркалом, получалось неплохо.
– Мне одеться в свое или танцевать в твоей футболке? – спрашиваю, делая очередной глоток.
Это уже второй бокал, и если я его допью – не факт, что смогу двигаться в такт музыке.