Притворись моим
Шрифт:
С ужасом смотрю на то, что натворила и едва не теряю сознание.
– Боже мой, Марк, умоляю, прости!.. Я такая неуклюжая! Я сейчас всё... уберу. Сейчас, одну секунду, - ещё одно одно моё неловкое движение - и из его руки выпадает пульт. Прямо в лужу.
Я не просто в шоке, я в панике! Да что это со мной такое творится?! Какой позор!
– Я всё... сейчас... Я быстро...
– снова наклоняюсь с твёрдым намерением извлечь из осколков пульт, убрать за собой бардак и после этого исчезнуть с его глаз долой. А лучше навсегда переехать из этого города или даже страны, чтобы ненароком не встретиться где-нибудь снова.
Какой стыд... Боже... Какой стыд!
– Тань, ты чего это? Эй, - Марк мягко берёт меня на плечи и поворачивает на себя.
– Это всего лишь стакан, хрен с ним.
Зачем-то перевожу взгляд на телевизор и краем глаза улавливаю на экране ТАКОЕ, что я готова сейчас же провалиться сквозь землю.
Снова резко наклоняюсь и, не обращая внимания на осколки, всё-таки поднимаю злосчастный пульт.
– Сейчас, я... Одну секунду...
– пытаюсь выключить срам и от волнения тычу на все подряд кнопки. Конечно же, по законам нелепого жанра попадаю на громкость и спальню заполняют страстные женские стоны.
Не знаю, может ли человек покраснеть и побледнеть одновременно, но я, видимо, стала первой, кому это удалось.
– Давай я сам, - Марк забирает у меня мокрый от коньяка пульт и спустя мгновение в комнате повисает абсолютная тишина...
Часть 19
Наконец-то это закончилось! Мне так стыдно, что я не знаю, как теперь посмотреть в его глаза. Наверное, он считает меня круглой дурой. Наверняка! И просто очень хорошо воспитан, чтобы об этом сказать.
– Прости, мне так неловко, ты даже не представляешь...
– шепчу, смотря на носки своих туфель.
– Если ты решишь, что я чокнутая, я даже не обижусь.
– Ну почему же, ты не чокнутая, - поостестует он и, взяв мои подрагивающие руки в свои, мягко усаживает рядом с собой.
– Мне даже нравится, что ты такая.
– Какая?
– набираюсь смелости и смотрю в его глаза.
– Робкая. Необычная.
– Необычная? Звучит как "городская сумасшедшая".
– Есть немного, - тепло улыбается он и, немного помолчав, проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.
– Ты очень красивая.
– Марк...
– Нет, правда. Очень, - последнее слово выходит у него как-то хрипло, а взгляд словно теряет фокус, становится блуждающим, каким-то полупьяным.
Я чувствую, как его рука осторожно, словно проверяя грани дозволенного плавно соскальзывает со щеки на шею, затем плывёт по ключицам. Ниже... Мелькает неуместная мысль, что зря я послушала девчонок и не надела бюстгальтер...
Я понимаю, что то, что он сейчас делает - недопустимо, но всё равно позволяю ему себя трогать, потому что мне очень, безумно, просто до умопомрачения приятны его прикосновения. Звуки, запахи, тактильные ощущения... всё это кажется таким новым и волнующим.
Поняв, что я не сопротивляюсь, Марк чуть-чуть отстраняется и снова на меня смотрит, и я отчётливо вижу, что взгляд его в который раз изменился. Сейчас в нём уже нет той остроты и азарта, какой был когда я убегала и отпихивала его от себя. Сейчас в его взгляде читается... разочарование?
Но разочарование в чём? Что я так быстро сдалась? Но я не сдалась! Это же просто поцелуи, я могу остановить его в любой момент! Могу!
Но, видимо, мужчины чувствуют, когда им дают молчаливый зелёный свет: запустив пятерню в мои волосы, Марк рывком притягивает меня к себе и целует. Целует совсем иначе, не так, как на балконе. Там он целовал нежно и неторопливо, а сейчас нетерпеливо, даже как-то отчаянно...
– Очень красивая...
– выдыхает в мои губы, и я приоткрыв глаза, вижу, как он, быстро работая пальцами, расстёгивает пуговицы на своей белоснежной рубашке, а после резким движением плеч сбрасывает её с себя и швыряет на пол, куда-то в ту самую злосчастную лужу.
– Иди ко мне.
Мягко, но уверенно толкает меня на кровать и, не давая опомниться, нависает сверху.
Я вижу перед собой его лицо, растрёпанные волосы и горящие каким-то совершенно безумным огнём глаза.
И если раньше всё происходящее казалось мне чем-то несерьёзным, флиртом, своеобразной игрой, то сейчас я понимаю, что он не играет точно. Особенно когда услышала лязг пряжки ремня...
– Марк, что ты делаешь?
Он не отвечает: стягивает брюки и вытряхивает на скомканное покрывало содержимое карманов. Я вижу кожаный бумажник, мобильный, ключи от автомобиля и... тонкую фиолетовую коробку.
И тут до меня, наконец, доходит вся серьёзность происходящего. К щекам прилил жар.
Нет! Что он творит?!
– Марк, послушай, ты, наверное, всё неправильно понял, - приподнимаюсь на локтях и отползаю назад, упираясь затылком в спинку королевской кровати.
– Прости, это я во всём виновата, что позволила, допустила... вот это всё. Но я правда не подумала, что ты можешь воспринять это как-то превратно. Я дура, знаю. Я сейчас уйду!
– Пожалуйста, расслабься, - шепчет он, и я жмурюсь, предпочитая не смотреть на то, что он делает с содержимым коробки дальше.
Сердце колотится так сильно, что больно дышать. Кровь не просто бежит по венам - она циркулирует словно в центрифуге, доводя меня до полуобморочного состояния.
Я боюсь, мне так страшно! Что же я натворила...
Наверное, глупо в моём возрасте трястись словно осиновый лист и бояться мужчин как огня. Но я думала, что всё будет совсем не так, что всё будет... правильно, как положено, что это будет мой муж! Сначала помоловка, потом свадьба. И дети. И дом с белым забором. Я даже представить никогда не могла, что всё произойдёт вот так...
Гостиница, парень, фамилию которого я даже не знаю... Да я даже не уверена, что его действительно зовут Марк!
– Марк...
– предпринимаю последнюю попытку что-то исправить, но... поздно. Мгновение - и назад дороги уже нет. Мы уже одно целое... Он просто пошёл на поводу у инстинктов, ещё не зная, что для меня это всё впервые.
Тяжело дыша, он вдруг замедляется и поднимает на меня взгляд, в котором читается искреннее изумление.
– Извини, я не знал, что ты... Я бы сделал всё... по-другому.