Притворись моим
Шрифт:
Последний курс самый сложный, сил с каждым днём меньше, нагрузка больше. Один раз после трудной смены я почувствовала себя нехорошо и всё закончилось больницей... Тогда мне стало по-настоящему страшно, так, как никогда в жизни. Этот ребёнок - всё, что у меня есть, если бы с ним что-то случилось... К счастью, тогда всё обошлось, но глубинный страх никуда не делся.
Конечно, я понимаю, что по-хорошему мне нужно было бы бросить работу в "Адмирале". Этим я оградила бы себя от горьких воспоминаний, больше отдыхала, плюс, что немаловажно, налегла бы как следует на учёбу, мне обязательно нужно получить диплом! Только с помощью него у меня есть хоть какой-то шанс устроиться потом на нормальную работу, не вечно же чужие постели перестилать и унитазы драить... Но увы, уйти из "Адмирала" я не могу, потому что тогда мне просто будет не на что жить. Замкнутый круг.
Иногда, очень редко, меня посещают мысли, а что если бы я послушала тогда Светку и сделала аборт? Конечно, мне было бы проще сейчас: я бы жила привычной жизнью, потихоньку зализывая раны и склеивая края разбитого сердца. А теперь к душевной боли от трагически завершившейся неразделённой любви прибавились ещё страхи о будущем. Моём и моего малыша.
На что я буду его содержать? Как мы будем жить? Где?
Маме я ещё не сообщала, но не думаю, что она кинется мне помогать, скорее сожгёт на костре инквизиции и первая же забросает камнями, со словами: "а я тебя предупреждала!".
Неизвестность страшит, но никогда, ни разу я не пожалела, что не пошла на этот отчаянный шаг! Я любила Марка и этот ребёнок - его прощальный для меня подарок. Значит, так должно было быть. Я справлюсь!
И тут же где-то далеко-далеко в подсознании сквозь корку самообмана поскреблась робкая надежда, что, быть может, это ещё не всё, не конец. Может, он всё-таки обо мне не забыл и есть ещё хотя бы крошечный шанс... Я же помню его, не забываю ни на одну чёртову минуту!
Знаю - дура, но я же могу хотя бы просто мечтать об этом, верно?.. Может, эта надежда - и есть то единственное, что не давало мне сойти с ума все эти месяцы...
С лёгким звоном открылись двери лифта, я ступила внутрь обшитой красным деревом кабины и увидела в зеркальном отражении, что за мной следом вошёл кто-то ещё. А поняв, кто же это, буквально застыла...
Лев Аркадьевич, здесь? В девять вечера?..
Я не видела его ни разу с того злополучного ужина, не видела никого из них, включая Марка. И не скажу, что рада сейчас этой встрече.
Да, можно было бы отвернуться и сделать вид, что я это не я, или я, но просто его не узнала, но какой в этом смысл:он точно меня узнал. Без сомнений.
– Четвёртый, пожалуйста, - выдавливаю чужим хриплым голосом и инстинктивно прикрываю полами распахнутого пальто живот. Но поздно - он его уже увидел. Так беззастенчиво на мой живот никто ещё не смотрел - долго, тяжело, не отрываясь.
Я не хотела, чтобы кто-то из их семьи об этом узнал - видит Бог, но раз уже так вышло, то пусть знают! Захочет - расскажет об увиденном сыну, нет - пусть будет на его совести.
– Да, я жду ребёнка, - отвечаю на незаданный вопрос, смело глядя в болотные глаза напротив.
- Поздравляю, - цедит сквозь зубы он и отводит ледяной взгляд.
– А Марк скоро женится.
Дзынькает колокольчик, двери лифта расходятся в разные стороны и вновь смыкаются, отрезая меня от человека, который только что вынес мой смертный приговор.
Часть 66
Медленно оседаю по стеночке на пол и зажимаю ладонью рот.
Марк женится...
Марк скоро женится! Он женится...
– набатом стучит в голове. И от каждого удара я ощущаю нестерпимую физическую боль. В сердце, душе, животе...
Нет, я знала, что у него есть девушка и даже знала, что когда-то он уже собирался на ней жениться, но одно дело просто знать о том, что было когда– то и совсем другое, когда уже точно...
Он никогда не любил меня. Сейчас это стало окончательно очевидным.
Никогда не любил! Ни когда целовал меня, ни когда шептал нежные слова, ни когда делал нашего ребёнка... Я была для него живой игрушкой, только и всего.
– Златка! Тебе плохо? Эй, ты чего?
– Кристина убирает с моего зарёваного лица волосы и аккуратно тянет за локоть, помогая подняться.
– Ты что, в обморок упала, что ли? Может, "скорую" вызвать?
Я не слышала, как открылись двери, не слышала, как в лифт вошла Кристина...
– Нет, всё нормально...
– выдавливаю очевидную ложь.
– Да какое нормально! Ты в слезах вся! С ребёнком что-то?
– суетится Кристина, ведя меня под руку по коридору к подсобке.
– Слушай, иди домой, а? Я всё за тебя уберу. Не нравишься ты мне.
– Да, наверное... Я подумаю, - ворочаю онемевшим языком, ощущая дикое головокружение. Войдя внутрь подсобки, опускаюсь на крошечный диван и приваливаюсь к жёсткой спинке.
– Можно мне воды?
– Да, сейчас, секунду!
– засуетилась Кристина, схватив чайник.
– Блин, пустой. И воды в кулере нет... Я сейчас, подожди, из автомата принесу, - и выбегает из подсобки, оставляя меня одну.
Одна. Абсолютно одна. С крошечным ребёнком в животе...
Может, это глупо и инфантильно, но я как последняя дура до последнего лелеяла надежду, что когда-нибудь мы встретимся с Марком в стенах "Адмирала", или на парковке, или просто на улице, он увидит мой живот и всё поймёт. Попросит прощения и мы будем вместе. Ведь любовь не проходит по щелчку пальцев...
Глупо, да, но кто мог запретить мне мечтать?! А теперь на эти мечты я не имею права, потому что совсем скоро он станет чужим мужем.
Сейчас я понимаю, почему не уходила отсюда до сих пор - я надеялась, а теперь моя надежда убита и похоронена под обломками несбывшихся фантазий. Здравствуй, жестокая реальность. Давно было пора спуститься с небес на землю.
– Кострова, что с тобой? Кристина передала мне... Что это ты делаешь?
– застыла в дверях Лидия Сергеевна, наблюдая, как я методично перекладываю вещи из своего шкафчика в раскрытую спортивную сумку.