Притворись моим
Шрифт:
– Я хочу уволиться, - вышло на удивление холодно и уверенно.
– Уволиться? Прямо сейчас?
– Да, простите, если подвела. Но у меня возникли кое-какие обстоятельства.
Вещей скопилось совсем мало - пара комплектов сменной одежды и обуви, кое-что из косметики и подаренная на прошлый день рождения Немоляевой кружка. Практически полтора года жизни уместились бы и в крошечный пакет.
– Ничего не понимаю, какое увольнение? Тебе до декрета осталось совсем чуть-чуть, - на столик опускается пластиковый стакан с уже никому не нужной водой.
– Лидия Сергеевна, простите, но я всё решила и не передумаю, -
– Мне тяжело, - оправдываюсь, - я ничего не успеваю, мне учиться надо, а я дико не высыпаюсь...
– Вот что, Кострова, езжай сейчас домой, отдохни и хорошо обо всём подумай, ладно? Только без глупостей!
– Лидия Сергеевна подходит ближе и неожиданно кладёт руки на мои плечи. Тепло так, совсем по-матерински.
– Когда-то и я была на твоём месте: тоже без памяти влюбилась не в того человека. Думала, что это взаимно и навсегда. А потом мы с ним расстались и через пять месяцев родился мой Вадька.
– То есть, вы...
– округляю глаза, - вы всё знаете?..
Не разжимая объятий Лидия Сергеевна немного отстраняется и смотрит на меня с полуулыбкой:
– Я больше полувека прожила, меня не обманешь. Да и видела я вас вместе... Ничего, жизнь - она длинная, Злата, всех рассудит и расставит всё на свои места.
– Что мне делать, Лидия Сергеевна? Он... Марк скоро женится, - хлюпаю носом, всё-таки дав снова волю слезам.
– Он женится, понимаете? Как будто и не было совсем ничего! Разве такое может быть, Лидия Сергеевна? Чтобы вот так, без объяснений...
– Всякое может быть. Мир более жесток, чем бы нам того хотелось. И люди тоже более жестоки, - гладит меня по плечу, а взгляд хоть и тёплый, но такой далёкий, словно она сама перенеслась воспоминаниями в собственное несложившееся прошлое.
– Марк Львович знает про ребёнка?
Отрицательно машу головой, размазывая по щекам слёзы.
– Я сначала хотела сказать, затем передумала, а потом вот узнала, что Марк...
– Ладно, что уж теперь, - Лидия Сергеевна возвращает внимание мне и взгляд её преобретает прежнюю холодную уверенность.
– Плакать из-за мужчины не стоит, вот он, - кивает на мой живот, - теперь твой смысл жизни. Ради него ты должна быть сильной и шагать дальше. И с работы уходить не нужно.
– Нет, простите, я тут не смогу, нет...
– снова судорожно машу головой.
– Я лучше, не знаю, к матери в деревню обратно уеду!
– У тебя же с матерью, вроде бы, отношения сложные.
– Сложные, да. Но лучше даже там, чем здесь. А откуда вы об этом...
– поднимаю на неё полный непонимания взгляд.
– Ты забыла, где работаешь?
– непривычно мягкая улыбка трогает вечно суровое лицо.
– Здесь все всё друг про друга знают.
– А про то, что Марк?..
– Нет, никто. По крайней мере я не слышала. А слышу я, поверь, много, - отпустив, наконец, мои плечи, начальница отходит на пару шагов назад, поправляя несуществующие складки на идеально выглаженной строгой юбке.
– А если не к матери, то куда?
– Пока не знаю, - честно признаюсь, застёгивая молнию сумки.
– Из квартиры придётся, наверное, съехать, платить скоро мне станет нечем. У меня есть кое-какие сбережения, но я откладывала их на ребёнка... Не знаю. Может, пол пойду на заводе или в кафе каком-нибудь мыть, живот пока небольшой, мешать не будет
– Какой пол, в твоём-то положении! А объём работы? Там и родишь ещё и, не дай Бог, раньше времени, - недовольно цокает языком Лидия Сергеевна и снова будто бы превращается в привычную каменную статую.
Ну не-ет! Ведь я только начала думать, как жестоко мы все в ней ошибались...
– В общем, так, Кострова, - начинает таким тоном, словно собирается предъявить выговор.
– У меня мама старенькая - ветеран войны. Сама ходит и даже по хозяйству старается что-то делать, но возраст всё-таки даёт свои плоды: то плиту забудет выключить - недавно чуть дом не спалила, то вот упала пару недель назад с лестницы, едва шейку бедра не сломала, а в её годы это считай приговор. В общем, за ней нужен присмотр. Ничего сложного - постель сменить, обед приготовить, следить, чтоб лекарства по часам принимала. Дом у мамы большой, комната тебе отдельная будет. Денег, извини, много не обещаю, но крышу над головой и горячую еду - это да.
– То есть... Вы хотите, чтобы я переехала в дом вашей мамы?
– я настолько удивлена и ошарашена таким неожиданным предложением, что на секунду даже забываю о своей беде.
– Да, именно это я и предлагаю. И я бы на твоём месте очень хорошо подумала. Мне кажется, для тебя сейчас это единственный вариант не остаться беременной на улице.
И пусть это совсем не то, о чём я мечтала, но это действительно хороший вариант. Пока что временно пожить в доме мамы Лидии Сергеевной, а потом, сразу после родов будет видно... Да и разве у меня есть сейчас другой выход? Возвращаться обратно домой, к матери, её вечным проповедями и придиркам... ни за что!
– Спасибо за предложение, я согласна, - выдавливаю робкую улыбку и понимаю, что только что моя когда-то размеренная прежде жизнь в очередной раз сделала крутой вираж.
Сегодня двери "Адмирала" закроются для меня навсегда, как и история с Марком.
Марк женится. Скоро он станет чужим мужем и даже не узнает о том, что у него будет ребёнок. Сказка закончилась, даже не успев толком начаться. Здравствуй, жестокая реальность.
Часть 67
Лев Аркадьевич Шелест стоял у большого панорамного окна, рассматривая усыпанную сотнями огней территорию своих владений. В отличие от многих друзей-магнатов он знал цену всего, во что вложил свои кровные, и ни одна заработанная копейка не утекала в никуда. Все расходы были под его неусыпным контролем. Потому что в отличие от других, унаследовавших своё баснословное состояние от влиятельных родителей, Лев Аркадьевич заработал на всё это сам.
За спиной десятки лет карожного труда, сотни сомнительных сделок и лихие девяностые, которые не прошли для него бесследно. След от шальной пули в бедре до сих пор реагировал на непогоду, а на Ваганьковском кладбище был захоронен целый склеп его прежде товарищей, которым во время "золотой лихорадки" повезло чуть меньше, чем ему. Но, не смотря на опасность, он всё равно рисковал, шёл по головам, обманывал и воровал, если того требовала необходимость. Да что уж - на его совести были и души мешавшихся под ногами конкурентов.