Притворщик
Шрифт:
– Все же надо было мне прилететь. Зря ты меня отговорила, – резюмирует он, еще раз хмуро меня оглядев.
– Ты бы измучился и ничем мне не помог, – зеваю я.
– Но я был бы рядом.
– Что уж теперь? Все позади.
– Уверена? Выглядишь очень подавленно.
– У меня умер отец, Саш. Я пролетела через весь мир. Странно, если бы я бодряком смотрелась.
– Просто я волнуюсь.
И с этим надо что-то делать… Обязательно. Как только я отдохну. Гоню от себя мысль о предстоящем расставании с Сашкой, но это не так-то просто. В голове поселяются и ни на шаг не отступают тревоги о каких-то совершенно земных вещах. Я думаю о том, что, скорей всего, мне придется искать квартиру, делить совместно нажитое с парнем, который до сих пор думает, что у нас все хорошо… А потом привыкать жить одной, честно себе сказав: «Пока,
– Ты голодная? Я заказал еду в мексиканском ресторане. К трем должны привезти.
– Не уверена, что найду в себе силы жевать.
Сашка открыто улыбается. Берет меня за руку.
– Ну а как поездка в целом? Что там твой козел-брат?
– Он не козел, – вздыхаю. – А ты чего себя накрутил? Думал, я с ним останусь? – свожу все к шутке.
– Не-а.
– Нет? А вдруг бы у меня проснулись былые чувства?
Сашка знает о нашей истории. Мне же надо было как-то объяснить свой побег… Вот я и изложила краткую версию, когда хоть немного пришла в себя.
– Тогда бы ты тем более сбежала от него, сверкая пятками.
– Откуда такая уверенность? – сощуриваюсь.
– Всем известно, что ты избегаешь привязанностей и острых эмоций. – Пожимает плечами. – О, ты видела? Ресторанчик, где мы в прошлом году праздновали День независимости, закрылся. Интересно, чего у них не пошел бизнес. Место норм, да? И кормили вкусно…
Я машинально киваю. Но в ушах, один черт, звенит «ты избегаешь привязанностей и острых эмоций». Но это ведь не так? Я бы осталась! Если бы Матиас хотя бы намекнул на какие-то чувства. Или я была так в этом уверена как раз потому, что знала – он ничего подобного вслух не скажет? В груди все стягивает. Нет, ну ведь бред… Я не такая!
В кармане удобного в перелетах костюма пиликает телефон. Открываю Телегу.
«Привет, Ань. Это Вера. Тебя можно поздравить с возвращением домой?»
«Да. Я долетела. Спасибо. Как вы?»
«Италия прекрасна! Еще раз спасибо тебе, что поменялась с Семеном креслом».
«Кажется, это было и в моих интересах. В какой-то момент мне показалось, что за ним не заржавеет в принципе отменить рейс».
Вера печатает и стирает, печатает и стирает. А я, привалившись к окну такси, вспоминаю момент, который хоть немного меня отвлек от тягостных мыслей и сделал сносным перелет до столицы. Свою университетскую преподшу я заприметила у стойки регистрации. По волосам узнала. У нее такие шикарные кудри, что сразу обращают на себя внимание. Уж потом я увидела и детишек, и мужа Веры Ивановны, который как раз ругался с девочкой за стойкой. Ну, то есть, как ругался… Просто цедил слова, но так, что у каждого человека в радиусе их поражения кровь стыла в жилах. Как я поняла, в системе произошел какой-то сбой, и семью рассадили в разные концы самолета, несмотря на заранее забронированные места рядом. Вот по этому поводу муж Шведовой и бушевал, пока она сама с детишками и еще одной взрослой парой пыталась убедить его, что никакой катастрофы не случилось. Тот, видно, так не считал. Поэтому когда девица отказалась исправить ситуацию, окатил ее наполненным холодной яростью взглядом и стал куда-то звонить. И что-то мне действительно подсказывало, ничем хорошим бы этот звонок для нас, простых смертных, не кончился. На всякий случай я заглянула в свой билет. Вероятность того, что именно мне посчастливилось сидеть рядом с кем-то из этой пары, конечно, была минимальной. Но поскольку мы стояли в очереди, считай, друг за дружкой, я без особой надежды спросила у Шведовой, какие у них места, и, о чудо, они оказались моими соседями. Так что я предложила им поменяться, да. Вера Ивановна меня узнала и с радостью согласилась. А уж в пути мы разговорились. И так Шведова была рада, когда узнала, чем я занимаюсь и какие успехи делаю, что мы, считай, всю дорогу с ней проболтали. С короткими перерывами на время, что у нее отнимали двойняшки, друзья, сидящие чуть позади, и, конечно же, муж, который, когда мы замяли ситуацию, показался мне… ну просто мечтой.
«Шведов мог бы. Он у меня дикий. Не привык летать, а я его взбаламутила, увязавшись за Элькой с Жорой», – написала Вера.
Что-то мне подсказывало, что если чем он и не привык летать, так это исключительно регулярными рейсами. И Вера, и ее муж хоть и надели в полет удобные, простые на первый взгляд вещи, я отдавала отчет, сколько стоят, например, мокасины от Loro Piana, в которых Семен щеголял. Чтоб отвлечься от боли в груди, от мыслей о нашем расставании с Матиасом, я чем только ни занималась. В том числе и внимательно разглядывала ярлыки, да… А теперь как будто и не на что отвлечься.
– Кому ты там строчишь?
– Своей университетской преподавательнице. Летели с ней одним рейсом. Вот, обменялись контактами.
– М-м-м…
Ревнивый взгляд на мой телефон… Беру и поворачиваю к нему экран. Смешно. Но тут мне скрывать нечего. Матиас… Он мне не писал. Хотя я и отправила ему из самолета трусливое сообщение:
«Пришлось улететь раньше. Дела. Не пропадай».
На каждой стыковке я подключалась к вайфаю в надежде, что он напишет. Но нет. Почему я вообще решила, что мы останемся с ним… ну не знаю… родными? Братом он теперь мне никогда не станет, но ведь, боже, ближе него, понятнее, для меня никого в целом мире нет. Я его чувствовала. Тут ничего же не поменялось! И я всерьез верила, что эту хрупкую близость секс не в силах будет разрушить. Как и мой отказ. Верила, что мы выше этого. Что мы будем беречь друг друга и поддерживать пусть так, в переписке на расстоянии.
Но ему это, наверное, оказалось неинтересным.
– Эй! Приехали.
Едва переставляя ноги, выбираюсь из машины. Озираюсь по сторонам, с удивлением отмечая, что здесь ничего вообще не изменилось.
– Что-то не так?
– Наоборот. Все ровно так, как и было.
– Что могло поменяться за неделю?
– Все.
Просто все. Взять и встать с ног на голову. У меня был жених – и нет. У меня был отец – и его не стало. У меня был любовник – и сплыл. И даже я сама у себя не осталась. Я… Что-то со мной произошло. Я совсем другая. Мне только предстоит с собой познакомиться, но от этого уже страшно.
Сашка, громыхая, затаскивает в квартиру чемодан.
– Я в душ, ладно? И спа-а-ать.
Когда я, помывшись и нацепив чистую майку, забираюсь в кровать, Ким где-то бродит. В полусне чувствую на себе чужие прикосновения. Пальцы… Открываю глаза. Поцелуй в шею. Темная голова. Растерянно смотрю на склонившуюся ко мне макушку, погасив порыв тут же его оттолкнуть. Даю себе время еще раз все хорошенько взвесить. Вдруг я что-то почувствую? Чем черт не шутит? Но нет… И никогда я с ним не чувствовала ничего кроме благодарности. Я каждый гребаный раз буквально принуждала себя. Господи, сейчас это так отчетливо ясно, что вообще непонятно, как я могла закрывать глаза на такое. Немилосердно хочется плакать. Все одно к одному. Жизнь и смерть, любовь и равнодушие, страх и отчаяние.
– Хватит, Саш. Перестань. Я не хочу.
Он тут же замирает. Впивается в мое лицо взглядом.
– Что-то не так?
– Завтра поговорим, ладно? Я устала.
– Ладно. Спи. Я просто соскучился.
Он уходит. Я закрываю глаза, игнорируя слезы. Так долго сплю, пополняя истощившиеся запасы организма, что когда просыпаюсь, не знаю, ни где я, ни какой сегодня день. Некоторое время прихожу в себя. Вслушиваюсь в позвякивание посуды, тонущее в Сашкином голосе – тот что-то под нос мурлычет… И так тепло становится. Так… безопасно. Я хочу накрыться с головой и лежать, никуда не высовываясь. В своем домике. Тихом и уютном. Рядом с понятным и простым как три копейки мужчиной. Я даже позволяю себе на какое-то время поверить, что поддамся этому искушению.
– Проснулась? Выходи завтракать. Я приготовил твои любимые гренки. Кстати, тебе звонил Риши. Я ответил, что ты в ауте после дороги. Ничего? Чтоб не потеряли.
Потеряли? Хм… Перевожу взгляд на часы, висящие на стене.
– Оу, дело к полудню. А ты почему не в офисе?
– Отпросился на полдня, чтобы побыть с моей девочкой, – берет гренку, тычет мне в рот. – Давай, Ань. За папочку…
Я меняюсь в лице.
– Ох, черт. Прости. Я, не подумав, ляпнул.
– Да это же наше коронное. Перестань.