Притяжение Андроникова
Шрифт:
– Слушаю, слушаю вас, – говорит он, запыхавшись.
– Поздравляю вас, только что смотрела передачу… Так хорошо все было! – стараюсь я говорить высоким девичьим голосом. – Вы меня, наверное, не знаете, я сотрудница литературной редакции (называю первое попавшееся имя). Я – Таня.
– Я вас знаю, Таня, – учтиво отвечает Андроников. И благодарю: вы первая мне звоните после передачи… Значит, все хорошо?
– Да очень! Только вы фотографию народной артистки Улановой в «Лебедином» вверх ногами показали. Но это ничего,
– Неужели я не так повернул снимок? – ужасается Ираклий Луарсабович.
– Не волнуйтесь, может быть, у нас плохое изображение в телевизоре, мы его чиним, чиним…
Андроников быстро успокаивается:
– Такой кадр не мог пойти в эфир. Меня бы остановили, прервали бы съемку…
– Конечно! Я еще вот почему вам звоню: вы так хорошо говорили об Алексее Толстом, не могли бы вы выступить в передаче, посвященной Льву Толстому?
– В связи с какой датой? – осведомляется Андроников.
– Не в связи с датой. Мы задумали воспоминания современников Льва Толстого… Пока они живы. Некоторые из них.
– Позвольте, Вы, кажется, считаете, что я ровесник Льва Николаевича? – В голосе Андроникова почти негодование. – Неужели я выглядел таким в вашем телевизоре? Его действительно нужно чинить. Я едва лепетал, когда великий Толстой ушел из жизни.
– Но все-таки прошу – запишите в своем блокноте!
– Что я должен записать? – недоумевает Андроников.
– Запишите! Розыгрыш номер один.
В трубке раздается громкий хохот:
– Колоссально! Как вы меня настигли? Я только что вошел в дом!
Несколько лет спустя Андроников рассказывал по телевидению о рукописях XIII века. Раскрыв толстый фолиант, он сказал, что на полях этой рукописи ее автор, монах, оставил запись: «С похмелья писать не хочется». Нельзя было упустить такой блестящий повод для розыгрыша! Набрав знакомый номер, изменив голос и назвавшись рядовой телезрительницей, говорю укоризненно:
– Смотрела вашу передачу. Очень интересно, но исторически неверно, что с перепою писать нельзя.
– По рукописи мной прочитано, – говорит Андроников.
– А почему же некоторые писатели с похмелья писали? И сейчас бывает…
– Это вопрос бестактный. Я не знаю, кто пишет с похмелья! Как ваша фамилия? Называю себя. И снова в трубке радостный хохот.
С длительными перерывами розыгрыши продолжались, но требовали все большей изобретательности. Хотелось мне что-то придумать на тему необычных устных рассказов Ираклия Андроникова, где он не только описывает и изображает разных людей, но передает тонкие оттенки их мысли, восстанавливает их образы, да еще выступая перед любой аудиторией и мгновенно приноравливаясь к ней.
На сей раз изобрела я некую Эмилию Глазунову, начала разговор голосом низким, хрипловатым:
– Товарищ Андроников? С вами говорит артистка филармонии Эмилия Глазунова, у меня
– Странная мысль… Вы находите, что я сам их плохо исполняю? – иронизирует Андроников.
– Замечательно исполняете! Все знают, что у вас всегда аншлаги! Но уверяю вас, что ваши рассказы будут иметь успех и в моем исполнении. Мне нужно ваше разрешение.
– Не представляю себе, как мои рассказы может исполнять кто-нибудь, кроме меня? И я же импровизирую, у меня нет точного текста.
– Текст у меня есть, я записала вас на магнитофон в одном из ваших концертов.
Андроников начинает нервничать:
– Позвольте, вы меня удивляете! И, кроме того, вы, как женщина, вряд ли сможете изобразить Качалова или Фадеева.
– В том-то и дело, что мой жанр это вполне допускает.
– Но в каком именно жанре вы работаете?
Тут я говорю своим обычным голосом:
– Я – чревовещательница, Ираклий Луарсабович.
– О господи, – хохочет Андроников, – а я-то думаю, как мне отвязаться от этой Эмилии?
И мы оба долго смеемся.
Розыгрыши привились и утеплили наши дружеские отношения. Не только они, конечно. Когда я начала вести радиопоиски, Андроников душевно отнесся к поиску по детским воспоминаниям. Почти всякий раз после передачи звонил, расспрашивал, советовал. Мне было важно, что он одобряет интонацию живого разговора, которую я взяла в этой передаче. Одобрял он и то, что о судьбах людей я размышляю, отклоняясь от написанного текста.
– Если вы хотите больше народу привлечь к поискам, непременно ведите разговор так, как будто видите перед собой живую аудиторию, – говорил он.
Я приняла многое из того, что он советовал.
– Теперь мы с вами – коллеги, – шутила я. – Оба – искатели, только в разных областях.
Поиски все расширялись и заполнили мою жизнь до краев. Времени ни на что не хватало. Вскоре розыгрыши прекратились сами собой. И я думала, что навсегда.
Слово о друге
(из документального телефильма «Искусство преображения», 1978 г.)
ВАЛЕНТИН КАТАЕВ
Ираклий Андроников – явление уникальное. Никогда еще русская культура и русское искусство не создавали ничего подобного.
Андроников – литературовед, знаток русской классики, исследователь жизни и творчества Лермонтова, Пушкина. В этой области он сделал несколько замечательных открытий. Он тонкий знаток музыки, живописи, дирижерского искусства. Да вообще, нет такой области в сфере русского и мирового искусства, где Андроников не блеснул бы своим удивительным вкусом, своей удивительной эрудицией. Все это так. Но главное не это.