Притяжение противоположностей
Шрифт:
— Мадж, что с тобой? Господи, у тебя руки как лед.
— Ничего особенного, не волнуйся. — Слабо улыбнувшись, Мадж вытерла мокрый лоб. — Сейчас все пройдет.
— Ты заболела? Давай я сейчас кого-нибудь позову…
— Нет, все уже прошло. Почти.
— Ты ужасно выглядишь. Тебе надо к доктору. — Эшер вскочила, но Мадж остановила ее, схватив за руку:
— Я уже была у доктора.
У Эшер в голове вихрем пронеслись самые кошмарные прогнозы, и она, не скрывая ужаса, взглянула на подругу широко открытыми глазами.
— Господи, Мадж, что он сказал?!
— Дорогая
Эшер застыла от неожиданности, потом опустилась на скамейку рядом без сил.
— Беременна!
— Ш-ш-ш-ш. — Мадж быстро оглянулась по сторонам. — Я хочу пока сохранить это в секрете. Но проклятая волна тошноты накатывает в самое неподходящее время. — Она глубоко вдохнула несколько раз и прислонилась спиной к стене. — Но есть и хорошая новость — это скоро пройдет.
— О, Мадж… Не знаю, что и сказать…
— Как насчет того, чтобы просто поздравить меня?
Покачав головой, Эшер сжала обе руки подруги.
— Скажи, ты этого хотела?
— Ты что, шутишь? — Мадж засмеялась и прислонилась к плечу Эшер. — Может быть, сейчас у меня и не очень счастливый вид, но внутри все дрожит от счастья. Никогда и ничего я так сильно не хотела в жизни. — Она помолчала, потом тихо заговорила: — Знаешь, когда мне было двадцать, я ни о чем не могла думать, только о том, чтобы стать номером один. И это было так здорово. Я выигрывала много раз и здесь, и Уимблдон, и все остальные турниры. В двадцать восемь я встретила Дина. Но была все еще полна амбиций. Я не хотела выходить замуж, но и терять его тоже не хотела. Хотя уже не могла жить без него. И вот однажды я проснулась утром в госпитале с дикой болью в ноге и вспомнила, что мне уже тридцать два. Я уже выиграла почти все, что было возможно, но в моей жизни чего-то не хватало. Что-то было упущено. Лучшие годы своей жизни я была в разъездах, переезжала с одного корта на другой, из одной части света в другую, все эти турне, братство чемпионов, выставки знаменитостей, да тебе все это известно. И до моего Дина ничего, кроме тенниса, не существовало в моей жизни. Даже после встречи с ним, теннис еще долго оставался самым важным для меня.
— Ты — мировая знаменитость, — сказала тихо Эшер.
— О да. — Мадж снова засмеялась. — И я горжусь собой, мне это нравится. Но знаешь что? Когда я взглянула на снимок племянника Тая, мной вдруг овладело дикое желание иметь ребенка. Я хочу ребенка, от моего Дина, больше, чем тарелку Уимблдона. Разве не дикость?
Обе молчали, обдумывая это заявление.
— Это мой последний турнир, и хотя эта мысль для меня болезненна, я собираюсь скорее вернуться домой и начать вязать пинетки.
— Ты понятия не имеешь, что это такое.
— Ну, Дин свяжет. Я буду сидеть рядом и распухать. — Мадж улыбнулась Эшер и вдруг заметила слезы на ее глазах. — Эй, что это такое?
— Я так счастлива за тебя, — пробормотала Эшер. Она вспомнила, с каким чувством узнала о своей беременности — сначала страх, потом радость, потом… падение и боль. И все кончилось.
— Ты что-то не выглядишь радостной, — заметила Мадж.
— Нет, что ты! — Эшер обняла подругу и прижала к себе. — Береги себя и будь очень осторожна:
— Конечно. — Мадж насторожилась, в душу закрались сомнения. — Эшер, ты… Что-то случилось, когда ты вышла за Эрика?
Эшер выпустила ее из объятий. Потом тихо сказала:
— Не сейчас. Когда-нибудь мы поговорим об этом. А как Дин отнесся к новости?
Мадж смотрела на нее долгим испытующим взглядом. Но не стала настаивать.
— Мой Дин так обрадовался, что хотел немедленно объявить в «Мире спорта», но я уговорила его подождать, пока не закончится турнир и сама не заявлю об официальном уходе.
— Но не обязательно покидать теннис, Мадж. Можешь сделать перерыв на год, два, как делают другие.
— О нет, я собираюсь уйти победителем. Пока я еще ракетка номер пять. Приехав домой, наконец освою пылесос.
— Поверю, когда увижу.
— Ты и Тай будете приглашены на первый ужин, который я приготовлю сама.
— Отлично. — Эшер поцеловала Мадж. — Мы захватим на всякий случай антацидное средство.
— Это будет некрасиво с вашей стороны, но предусмотрительно. Эй, Лицо, — вдруг сказала Мадж, — мне неловко об этом говорить, — ее взгляд стал вдруг беззащитным, как у юной девушки, — но я боюсь до чертиков. Мне уже стукнет тридцать четыре, когда ребенок должен будет появиться на свет. А я понятия не имею, как сменить памперс.
Эшер взяла подругу обеими руками за плечи и крепко расцеловала.
— Ты же у нас великий чемпион, ты не забыла?
— Ну да, но что толку? Что я знаю, например, о ветрянке? — со страхом сказала Мадж. — Дети ведь болеют обязательно ветрянкой. И потом разные вещи…
— Например, будущие мамаши беспокоятся, сами не понимая о чем, — закончила Эшер. — Ты уже вступила в сообщество озабоченных мамочек.
— Ты права, — с довольным видом согласилась Мадж и встала. — Я буду хорошей мамашей.
— Ты будешь потрясающей мамой. А теперь пойдем в душ. У тебя парная игра сегодня.
Со смешанным чувством Эшер поднималась к себе в номер ближе к вечеру. Она без труда выиграла у юного дарования из Канады в два сета: 6:2 и 6:0. Не было никаких сомнений в том, что никогда еще она не играла с таким блеском. Но сейчас ее мысли были далеко. Она все еще не могла перестать думать о Мадж, и это вызывало воспоминания о своей неудачной беременности.
Как поступил бы Тай, узнав правду? Принял бы ее или стал проклинать, как Эрик, обвиняя в предательстве и вероломстве? Теперь, когда они получили свой второй шанс, захочет он брака и детей? Как тогда сказала Джесс? В тот памятный и страшный день? «Тай — вольная птица, и ни одна женщина его не удержит».
Но Эшер надеялась его удержать и, несмотря на свои прежние клятвы самой себе, вновь стала надеяться.
Она любила его так сильно, такой всепоглощающей любовью, что не мыслила уже жизни без него. Возможно, потому, что однажды уже носила его ребенка под сердцем, она снова мечтала об этом.
Но кто может приручить комету? И надо ли стараться? Он ведь был той летящей звездой — скорость и свет. Он не был принцем, который в конце сказки сядет на королевский трон. Он всегда будет стремиться завоевать очередной приз. Очередную женщину… Неужели Джесс права?