Привет эпохе
Шрифт:
– Все путем, Саныч, – спокойно отреагировал за всех своих коллег рефери. – Мы сделали свое дело, ты – свое. Никаких обид. Пойдем, поужинаем, поляна уже накрыта.
– Ладно, я сейчас, – ответил Красницкий.
Он взял со стола бутылку минералки, пошарил глазами в поисках открывашки, потом открыл бутылку при помощи обручального кольца и сделал несколько крупных глотков. После этого вышел на балкон, постоял несколько секунд и… «ласточкой» бросился вниз, на блестящий от недавно прошедшего дождя асфальт.
…На внутреннем чемпионате Узбекистана, слышал я, играет сейчас команда «Пахтакор». Может быть, это хорошая команда, я, честно сказать, не знаю, да, по правде, пусть простят меня футболисты, и не интересуюсь. Ведь это давно уже не та, молодости нашей, команда
ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ ПОЦЕЛУЙ
Где-то на «Большой земле» проходили кинофестивали, вовсю цвела сирень, игрались весенние свадьбы, а в полупустом самолете, летевшем в Киев, царило хмуро-напряженное молчание: в ночь с 26 на 27 апреля 1986 года люди летели в неизвестность.
История моей чернобыльской командировки была обыденной и ничего героического в себе не таила.
В начале 1986 года мне выпала редкая для начинающего киносценариста удача – я получил невиданный заказ от главного пожарного управления МВД СССР. В договоре было сказано, что кинодокументалист такой-то обязуется в течение года собрать материал и написать полнометражного документального фильма о стихийных пожарах, возникающих на территории СССР, и их ликвидации. Управления пожарной охраны, в свою очередь, обязалось беспрепятственно командировать меня на территории возникновения и ликвидации пожаров, а также обеспечить на месте всеми разрешительными документами, дающими доступ к местам стихийных бедствий. Вечером 26 апреля по служебной информации, поступившей в редакции, я узнал, что в поселке Чернобыль вспыхнул пожар на электростанции ( никакая АЭС в сообщении даже не упоминалась), помчался в аэропорт и как раз успел на ночной киевский рейс. В аэропорту Борисполь меня поразила безлюдность и то, что, несмотря на дождь, площадь перед аэровокзалом обильно поливали водой не меньше двадцати машин. После бессонной ночи в самолете пить хотелось нестерпимо, я подошел к автоматам газ-воды, сразу в три из них забросил по копейке и стал один за другим осушать стаканы. В этот-то момент подошел ко мне дворник: «Ты зачем воду пьешь из автомата? Нельзя ведь». «А что, козленочком стану?», – легкомысленно проворчал я. Дворник с досады сплюнул и пошел прочь. На такси добрался я до Киевского обкома и партии, чтобы доложиться о прибытии, получить гостиничную бронь и необходимые пропуска. После недолгих переговоров из бюро пропусков, меня принял секретарь обкома Григорий Исаевич Малоокий. Его первый вопрос меня поистине обескуражил: «Ну, за каким бисом ты сюда примчался?» Я принялся обстоятельно рассказывать ему о договоре с управлением пожарной охраны, постоянно делая акцент, что фильм выйдет на всесоюзный экран, наивно полагая, что уж это обстоятельство точно должно расположить ко мне местного партийного функционера. Но Григорий Исаевич лишь болезненно скривился, выслушав мою пламенную речь.
– На пожар, говоришь, приехал? – А на какой пожар, хоть знаешь?»
– Так ведь в служебке сказано: пожар на электростанции.
– А-том– ной, атомной электростанции!, – вскричал Малоокий, – но, мгновенно успокоившись, добавил. – Ладно, вот что. Из Киева сейчас выбраться невозможно. В первую очередь отправляем женщин с детьми. Но тебе я помогу, раздобуду билет и мотай-ка ты, друг ситный отсюда поскорее.
Что на меня нашло, не знаю, но я упрямо и твердо заявил: «Я никуда не поеду. Раз приехал – буду собирать материал. Действие моего договора в связи с вашим пожаром никто не приостановил, так что я у вас прошу только пропуск в этот самый поселок и помочь мне с гостиницей. Я уже взрослый человек и сам решу, рисковать мне своим здоровьем, или не рисковать.
– Ну, раз так, то пошли, – неожиданно легко согласился секретарь обкома и повел меня в Бокову дверь, где располагалась у него, как и всех крупных чиновников того времени так называемая комната отдыха.
Из небольшого сейфа Григорий Исаевич достал пухлую папку и, листая бумаги, стал рассказывать. Он поведал, что много лет назад, когда Чернобыльская АЭС еще только проектировалась, руководство Украины
По словам Григория Исаевича АЭС была построена с чудовищными технологическими нарушениями, потому что каждый энергоблок нужно было заканчивать к какому-нибудь очередному советскому юбилею, либо партийному съезду. И попробуй не отрапортуй. После окончательного завершения строительства была предпринята еще одна попытка – законсервировать станцию для устранения технических недостатков и дабы предотвратить неизбежную, как понимали специалисты, трагедию. Но им вновь объяснили, насколько стране необходим мирный атом, обвинили в попытке саботажа и Чернобыльская АЭС встала в строй прочих атомных уродцев.
– В прошлом году, – продолжал свой рассказ Малоокий, – мы проверили уровень радиации в сельхозпродукции. Он оказался повышенным. Снова стали бомбить документами центр, но на нас уже просто не обращали внимания. Мы понимали, что произойдет трагедия, не знали только, когда гром грянет. Вот вчера и грянул. Загорелась крыша энергоблока, уровень радиации зашкалил. Ребята-пожарные все отправлены в госпиталь. Несколько часов назад созванивался с Москвой, врачи ничего толком не говорят, но по их тону понял, что шансов выжить у пожарных не много. Сообщать о трагедии нам категорически запретили. На носу Первомай, потом День победы, да к тому же через Киев должна проходить международная велогонка. Короче, делаем вид, что был обычный пожар на обычной электростанции. А тут от радиации скоро люди умирать начнут. Так что, может, все-таки уедешь? – неожиданно повернул разговор секретарь обкома.
– Нет, теперь уж точно не уеду, – твердил я свое.
– Ну, гляди, – согласился Григорий Исаевич и одобрительно добавил. – Я и не знал, что ваш брат-журналист таким настырным может быть.
Утром возле подъезда гостиницы «Центральная», куда меня определили на жительство, стояла машина. Капитан Николай Коваленко из политотдела областного управления пожарной охраны сообщил унылым тоном, что ему приказано доставить меня на КПП Иванково и там ждать дальнейших распоряжений.
– А в Чернобыль мы сегодня попадем? – спросил я его нетерпеливо.
– Если не повезет, то попадем, – уныло ответил Коваленко. Пока что в тюрьму поедем, киевскую «крытку», как ее зэки называют.
– В тюрьму-то зачем?!
– Не боись, -успокоил капитан. – Ночью штаб заседал, принято решение, что в зону пожара в своей одежде никого не пускали. А спецкостюмы обещали только через неделю подвезти. Ну, вот и решили всех командировочных в киевской «крытке» переодевать в зэковские робы, чтобы, значит, выбрасывать не жалко было. Так что поехали, переодеваться будем.
Но с переодеванием поначалу произошла заминка. Начальник склада, ветеран войны, уехал на похороны своего однополчанина, ключ впопыхах захватил с собой, так что попасть в хранилище одежды не удалось. На вопрос, долго ли ждать кладовщика, сотрудник тюремной администрации оптимистически ответил, что, возможно, и долго. Мол, похороны, потом наверняка поминки, глядишь, к вечеру и вернется. Впрочем, тут же выход был и найден. Из какой-то камеры извлекли подследственного вора-форточника, он через окошко под потолком проник на склад, открыл изнутри английский замок и нам был выдан полный набор – брюки с курткой и кепкой, белье, носки и ботинки. Свою одежду мы упаковали в специально выданные толстенные целлофановые пакеты, которые на специальной машинке заклеили.