Привет эпохе
Шрифт:
– Я бы мог сделать для вас некоторое исключение, если бы вы оставили мне вот это, это и это, – он отодвинул в сторону три значка.
И вовсе не от того, что мне именно этих значков жалко было, в конце-концов, пропади они пропадом, а скорее от омерзения этой сценки, заупрямился я грубо отрезал: «Не надо мне никаких исключений, оформляйте, как положено». Кстати сказать, поступил я, как в итоге выяснилось, весьма разумно: на шереметьевской таможне опломбированный в Ташкенте пакет с коллекцией, решительно вскрыли и проверили еще раз. И неизвестно, чем бы все это закончилось, окажись в пакете что недозволенное.
Потом
Измайловская гостиница была тогда единственной, кто принимала лиц без гражданства и даже без советского паспорта. Поселяли на основании единственного оставленного нам документа – выездной визы. Вот уж где раздолье было таксистам. У подъездов гостиницы машин было – море. Цена за проезд на любое расстояние, хоть до ближайшего угла, просто грабительская – 50 рублей. Дорого – не езжай. А вот гостиничные рестораны отъезжающих попросту игнорировали, еды в них не было вовсе.
Вместе с нами в Москву прилетел и мой отец. Вечером он предложил: « Пойдем, сынок, посидим где-нибудь без никого, вдвоем». Было около десяти вечера. Ресторанный зал совершенно пуст. Заняли один из столиков. Не скоро подошла официантка и пробурчала: «Еды нет».
– А что есть? – начал я заводиться.
– Ничего нет, – пожала она плечами.
Отец успокаивающе положил мне на руку ладонь и умиротворяющее обратился к официантке:
– Вы нас все-таки постарайтесь выручить. Нам ничего особого и не надо. Может, найдете бутылку водки и водички какой. А за хлеб – отдельное спасибо. Цена не имеет значения.
Ни слова не говоря, она удалилась шаркающей походкой, так же молча вернулась и поставила на стол бутылку водку, напиток «Байкал» и тарелку с явно зачерствевшим хлебом. Вскоре, смилостивившись, вернулась и «обрадовала» нас: «Случайно две порции рагу осталось. Правда, холодное, кухня уже ушла, греть некому». Согласились и на рагу. Хотя то, что она принесла есть все равно было невозможно. Да не в этом дело… Папа как напророчил – мы с ним никогда уже больше не встретились.
НИШАНОВ ЗНАЛ
Перед самым отъездом в Израиль встретился в Москве с председателем Совета национальностей СССР Рафиком Нишановичем Нишановым. Я был первым журналистом Узбекистана, уезжавшим на постоянное место жительства за границу, для того времени это было событием, ну скажем так, неординарным.
Рафик Нишанович стал внимательно меня расспрашивать, по какой причине уезжаю, даже сделал попытку отговорить, хотя и заметил все же: «Ну, уж если решение принял твердое и обдуманное, то не отступай, и тут же поинтересовался. – Я могу чем-то помочь?»
Вопрос, вероятнее всего был задан из вежливости, а вот должной ответной вежливости, увы, не проявил:
– Можете, Рафик Нишанович. Если бы вы дали мне интервью по поводу проблем мирной конференции между Израилем и Организацией освобождения Палестины, то я был вам очень благодарен.
– Это вопрос политический, – задумчиво сказал Нишанов. – Он касается не только израильтян и палестинцев, от решений этой мирной конференции, если она, конечно, состоится, зависит и судьба Ближнего Востока
Решив, что совершил бестактность, обратившись с подобной просьбой, попытался дать «задний ход»: «Ну, если не получится, значит, не получится, извините, что побеспокоил вас такой просьбой».
– Да погоди ты извиняться, – досадливо поморщился Рафик Нишанович. – Я же тебе не отказал, а сказал, что хочу подумать. Ты вот что, позвони мне завтра часиков в одиннадцать утра. Запиши-ка мой прямой телефон.
Рафик Нишанович Нишанов – человек удивительной и очень непростой судьбы. Советская проса перестроечных времен была не очень-то к нему благосклонна, считая человеком нерешительным. Это было вопиющим заблуждением. Нишанов умел отстаивать свою точку зрения, проявляя при этом твердость и непреклонность. В свое время, будучи самым молодым секретарем ЦК, он позволил себе отстаивать свои взгляды, идущие вразрез с мнением руководства, за что на долгие годы был отправлен в почетную ссылку послом одной из развивающихся стран. Потом вернулся в родную республику, стал председателем Президиума Верховного Совета, затем первым секретарем ЦК компартии Узбекистана, позже уехал в Москву, где возглавил Совет национальностей страны.
Как и было условлено, позвонил ему утром.
– Ну что ж, отвечу я на твои вопросы. Даже уже кое-какие тезисы набросал. Но сейчас времени нет совершенно. Ты свои вопросы продиктуй секретарю, она все запишет и мне передаст. А мне позвони в три часа ровно. Договорились?
Это был день накануне отлета в Израиль. С утра оформляли билеты, потом еще какие-то дела накопились. Короче, обычная предотъездная суматоха. Часа в два дня мой друг и коллега Володя Зимон пригласил меня с семьей в ресторан «Арагви», «спрыснуть на дорожку». Во время обеда я все поглядывал на часы, а без пяти три вышел в вестибюль и набрал по телефону-автомату номер Нишанова.
– Ты пунктуален, – одобрительно сказал он. – А я вот не очень. Скажу честно, закрутился и весь день ничего не ел, даже не завтракал. А вот сейчас как раз ко мне в кабинет зашел Анатолий Иванович ( судя по всему, речь шла о Лукьянове), и мы решили пообедать. Ты сможешь перезвонить мне ровно через двадцать минут? Вот и замечательно, тек5ст готов, я тебе продиктую.
Хорошо, что я получил такой тайм-аут. Как это, интересно знать, удалось бы мне в шумном ресторанном вестибюле разговаривать на столь серьезную тему с одним из руководителей государства, да еще и записывать его ответы. Вернувшись в зал, рассказал о возникшей проблеме другу.
– Ерунда, – откликнулся он. – Я неплохо знаю директора ресторана, пойдем к нему в кабинет, оттуда и позвонишь.
Через пятнадцать минут мы зашли в кабинет к директору. «О, Владимир Ильич!, – с преувеличенным восторгом приветствовал он Зимона. – Какими судьбами?
– Хочу вам представить моего коллегу, у него небольшая просьба.
– Мне надо позвонить товарищу Нишанову, – сказал директору. – А из автомата неудобно, в вестибюле слишком шумно.
– А Горбачеву вам, дорогой, позвонить не надо? – продемонстрировал чувство юмора директор.