Привет, картошка!
Шрифт:
Никто из учителей подмены не обнаружил. Василий Артамонович и не рассчитывал на аплодисменты. Он бескорыстно занимался делом воспитания подрастающего поколения. Он знал твердо, что школьники при встрече с директором и учителями должны снимать шапки. И недоумевал, почему этого не понимают в Москве.
Глава пятнадцатая
Так для чего козе баян?
Корзину Сережа бросил на землю и стоял, ловя лицом ветерок. Рая Русакова, тяжело дыша,
— Решаешь проблему, как нагнуться? — спросила она.
— Осмысливаю свое существование в локально выпуклом топологическом пространстве, — ответил Сережа.
Римма-Риммуля ушла далеко вперед, сняла кофточку и, налепив на нос бумажку, стояла зажмурившись, как на пляже. Загорала. Нинка Лагутина сидела на перевернутой корзине, расшнуровывала и зашнуровывала кеды. Затем принялась расплетать косу. Видимо, спросонья не так заплела, как надо. На гору скошенной ботвы прилегла Алена Давыдова. Не выспалась. Только два комика, Мишка Зуев и Игорь Смирнов, были, как всегда, энергичны и жизнерадостны. Они надели на головы корзины и сражались прутиками, изображая средневековых рыцарей.
— Зуев! Смирнов! Глаза выколете, — увещевала их Марьянна.
Но они вошли в азарт и ничего не слышали.
Сережа наклонился, в висках застучало. Вчерашний вечер и «мадера для пионера» не прошли даром. Кое-как, пересиливая слабость, он насобирал корзину картошки, подтащил ее к бурту, рядом с которым на ботве лежала Алена Давыдова в платочке.
— Ален, ты как Наташа Ростова в Отрадном, — сказал ей Сережа и присел отдохнуть.
— Почему? — спросила Алена.
— Платочек такой же крестьянский.
— Ох, и не говори, милок, — подражая деревенской бабе, пропела Алена. — Вся тела болит.
— Смотри, кто пришел! — ошалело заорал Зуев. — Во дает! Во дает!
Он снял с головы корзину и смотрел во все глаза на Толю Кузнецова. Игорь Смирнов все еще был с корзиной на голове. Он увидел сквозь щель в корзине приближающегося Кузнецова и тоже закричал:
— Кузнец пришел! Кузнец!
— Чего орешь? — смутился Кузнецов.
— Кузнецов? — подняла голову от корзины Марьянна. — Зачем пришел?
— Скучно там, Марьянна. Мухи озверели. Кусаются, как тигры. Лучше я с вами тут буду.
— Кузнецов, ты больной и должен лежать. Неужели не понимаешь?
— Марьянна, я там один еще больше заболею.
— У тебя же температура.
— Нету. Я градусник захватил. Вот, — показал он градусник. — Можете проверить.
— И проверю. Садись, мерь, — подвела она его к вороху ботвы. — А ты, барышня, что?
— Рано не привыкла вставать, — сладко потянулась Алена.
— Вставай, вставай. Наработаешь тут с вами.
— Ага, наработаешь, — согласилась Алена.
Она лениво пошла, лениво потащила за собой корзину. Женька Уваров нашел картофелину, похожую на всадника без головы. Он поднял ее, повертел-посмотрел, ребятам показал и понес через все поле Оленьке Петрушиной.
— Ой, еще одна. Какой ты молодец, Женя, — обрадовалась Петрушка. — Я их буду собирать. Как ты думаешь, можно их как-нибудь сохранить, засушить? Это будет грандиозно, правда?
Женька пожал плечами. Оленька Петрушина понесла фигурную картофелину под навес, где лежала ее одежда.
Сережа поставил корзину впереди себя и кидал туда картофелины издалека.
Один Петр Иванович с самого начала работал с полным напряжением. Постепенно в его ритме стали работать и обе учительницы. Они втроем показывали ребятам пример. Особенно старался Петр Иванович. Волосы под шляпой прилипли к потному лбу. Он старался не обращать внимания на ленивых и зевающих. Глянет из-под шляпы и опустит глаза к земле. Он был терпеливым человеком и собирался терпеть долго выходки ребят, может быть, до самого отъезда в город. Но что-то в нем происходило непонятное. Земля, которую он бросил и забыл, земля, к которой прикасался руками, требовала от него действия, поступков.
Петр Иванович выпрямился и пошел. Шаги его были медленными, хозяйскими. Он шагал поперек поля широко, неторопливо. Постепенно взгляды ребят скрестились на нем, на его взмокшей спине и сбитой на затылок шляпе. Оленька Петрушина прижала руки к груди, Валера присел и открыл рот. Один Сережа ничего не видел. Болезненно жмурясь, он забрасывал в корзину картофелины издалека. Некоторые перелетали, другие не долетали, а больше было таких, которые все же попадали в цель.
Петр Иванович подошел, остановился у Сережи за спиной.
— Это твоя первая корзина, принц? — спросил он.
— Вторая, — обернулся Сережа. — Одну я уже отнес. Здравствуйте, Петр Иванович!
— Виделись уже.
— Да, — согласился Сережа.
— Не надоело?
— Что?
— Не надоело ничего не делать?
Сережа смотрел на него и молчал.
— Я тебя спрашиваю, дежурный.
— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— Я спрашиваю: не надоело отдыхать?
— Отдыхать? — усмехнулся Сережа своей обычной иронической усмешкой. — Нет, отдыхать не надоело.
— Выйди с поля, — тихо сказал Петр Иванович.
— Почему?
— Выйди с поля, — еще тише сказал Петр Иванович, чтоб не закричать.
— Как на футболе, — громко сказал Сережа. Петр Иванович хотел говорить тихо, а Сережа призывал в свидетели ребят. — Я вроде никого по ногам не ударял.
— Иди, иди! Я тебя отстраняю на сегодня от работы.
— Ну, вообще-то я могу поработать, если это решит все сельские проблемы.
— Выйди с поля, Жуков.
— Пожалуйста, вам же хуже.