Привет, картошка!

Пашнев Эдуард Иванович

— Из Коминтерновского, — вразнобой ответили ребята.

— Вот туда и возим.

— Придется, видимо, остаться, — неуверенно проговорил Петр Иванович. — Может быть, не всем. Девочки пусть идут.

— Ох! — вздохнула Алена Давыдова. — Я не согласна. Мама придет в магазин за картошкой, а ей скажут: «Нету, дочка не накопала». Нет уж, не согласна я. Тем более, что у меня бабушка деревенская. Нет, уж я останусь. У меня же бабушка деревенская, — с наслаждением выкрикнула она.

Ребята заулыбались. Улыбнулся и директор совхоза.

— Нет,

правда! — еще раз выкрикнула Алена. — У меня бабушка деревенская. И сама я деревенская.

Подошел Толя Кузнецов.

— Чего раскричалась? Делать нечего? У меня тоже деревенская.

— Да нет, ты не понимаешь. Дело в том, что у меня бабушка деревенская.

Толя Кузнецов не выдержал, улыбнулся.

— Вот дура, — сказал он.

— Выручайте, дорогие шефы, — еще раз попросил директор. — В последний раз. А может, и не в последний. Такое уж у нас дело общее.

Бригадирская интермедия-молния

БРИГАДА КУРЧЕНКО 9 «Б» ЗАКОНЧИЛА ПОГРУЗКУ ДВУХ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ МАШИН НА СЕМНАДЦАТЬ МИНУТ БЫСТРЕЕ БРИГАДЫ КУЗНЕЦОВА 9 «А», КОТОРАЯ РАБОТАЛА БЕЗ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА (С. ЖУКОВА) И БЫСТРЕЕ СМЕШАННОЙ БРИГАДЫ ЯКОВЛЕВОЙ И ПЕТРУШИНОЙ 8 «А» и 8 «Б». ВСЕМУ СОСТАВУ БРИГАДЫ КУРЧЕНКО ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ТРУДОВАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ С ЗАНЕСЕНИЕМ В ТРУДОВОЙ ПАСПОРТ.

Глава восемнадцатая

Купание и телевизоры

Зоя Павловна ходила среди беспорядочно разбросанной одежды на берегу и, вытянув шею, смотрела за ныряющими, плавающими, хохочущими мальчишками и девчонками. В руках у нее был блокнот, а на носу очки. Никто никогда раньше не видел Зою Павловну в очках. Она их старалась не носить. Но сейчас был очень ответственный момент. Надо было следить, чтобы никто не утонул. И Зоя Павловна надела очки и, когда они сползали, нервно подталкивала дужку двумя пальцами вверх, поближе к глазам.

— Разве ты носишь очки? — спросила Марьянна. — У тебя плюс или минус?

— Я их надела, как бинокль, — небрежно ответила учительница, и голова ее на тонкой, далеко вытянутой шее забеспокоилась. — Не вижу Уварова. Лагутина, где Уваров? Кузнецов?

— Здесь я, — поднялся за ее спиной Уваров. Он лежал на песке за перевернутой лодкой. — Зоя Пална, Уваров — это я, — показал Женька, ткнув себя пальцем в грудь. — Здесь я.

Учительница сразу не смогла его разглядеть: очки сползли, и она смотрела поверх очков, потом наконец поправила их, как надо, спросила:

— Почему не отметился?

— Я опять полезу.

— Но ты же вылез, должен был отметиться, — помахала она блокнотом. — Полезешь в воду — я тебя снова запишу.

— Я лучше здесь буду лежать, — сказал Женька и лег на песок. — Вычеркивайте.

— Уваров, ты тут свои порядки не устанавливай, — заметила Марьянна. — Трудно, что ли, отметиться?

Петр Иванович посматривал за ребятами с мостков. Конопатый рыженький мальчишка сидел в «казанке», привязанной к мосткам, и ловил рыбу.

— Распугали тебе рыбу? — сочувственно спросил учитель.

— Не… Рыба не боится, когда купаются, — скучно ответил пацан и сдвинул козырек фуражки на лоб, чтобы посмотреть, кто с ним заговорил. Петр Иванович не показался ему интересным собеседником, и мальчишка отвернулся.

— Есть места, где не боится, — согласился учитель. — Может, у тебя крючок плохо привязан? Крючок надо уметь привязывать. Тебе кто-нибудь показывал, как привязывают крючки?

Мальчишка молча выдернул из воды леску и, не глядя, забросил поплавок и крючок себе за спину, на мостки. Петр Иванович поймал леску, повертел перед глазами крючок.

— Нормально привязан.

— Еще бы, — ответил мальчишка и плюнул на воду.

— Подожди-ка, я червяка поправлю, — сказал Петр Иванович.

Он поправил червяка, поплевал на него, сделал чуть больше отпуск.

— Давай вон к тем кустикам, сейчас поймаем.

— Нечего тут ловить, — безнадежно махнул рукой мальчишка. — Я сижу для настроения.

— Как нечего? Ты на кузнечика пробовал?

— На кузнечика, на червяка, все равно. Тут раньше хорошо ловилась. А теперь, — он сплюнул в воду, — телевизоров понаставили.

— Кто понаставил?

— Эти, — ткнул пацан в сторону дебаркадера. — И Тимоха.

— А почему телевизоры? — спросил Петр Иванович. — Какие телевизоры?

— Не знаете? — удивился пацан. — А вы откуда приехали?

— Я ниоткуда. Ты объясни.

— Вон видите, пенопласта плавает в кустах. Она жабрами цепляется.

— За что цепляется?

— Не за пенопласту же.

— Подожди, — сказал Петр Иванович. — цепляется… А за что?

— Да пенопласта поверху плавает. Вон видите…

Пацан замолчал. И Петр Иванович увидел подпрыгивающий на волне большой кусок пенопласта и висящую низко над ним, часто дрожащую крыльями синюю птицу. «Да что же это такое? — подумал он. — Опять синяя птица».

Птица вскрикнула и пропала. Пацан повернул голову к Петру Ивановичу. У этого рыженького мальчишки были синие глаза. А может быть, в них дрожал синий цвет улетевшей птицы.

— Видели? — шепотом спросил пацан.

— Да, — ответил учитель. — Как называется эта птица, не знаешь?

— Не знаю, — шепотом ответил пацан, — синяя.

Сережа и Сашка подъехали к раскидистой ветле, спешились, велосипеды оставили валяться на солнышке, а сами сели в тенек. Пляж и строй школьников были отделены от них небольшой протокой.

— Пойдем искупнемся, — предложил Сашка.

— Подожди, пусть уйдут, — сказал Сережа.

Строй школьников потянулся к дороге, ведущей в деревню, а Петр Иванович разделся, постоял на мостках, потом сошел с мостков и двинулся по песку вдоль кромки воды.