Привет, любимая
Шрифт:
– Для начала с Рыжим надо развестись, - мрачно ответила я. И ушла на кухню. Выползать из того проклятого отчаяния, в которое толкнули меня теткины слова. Ведь не отболело еще... Два года... Третий год уже пошел, а не отболело...
Вечер был безнадежно испорчен. Олег с Таней оставались после теткиной диверсии недолго. Одели Шурочку и тихо ушли. Я с ними не прощалась. Не могла. Так и сидела возле плиты, уткнувшись лбом в стенку. Тетя Нина меня не трогала. Сама уложила Ванечку спать. Грязную посуду составила в одну кучу на кухонном столе. И привалилась под бочок к бабке Серафиме.
Я все сидела на кухне.
Ребята, конечно, правы. Чучело огородное. Чучело и есть. А для кого мне теперь собой заниматься? Рыжего-то нет. И не будет. Ребята правы. Но и я права. Или нет? Кто его знает ... Вот, если так разобраться, то не нужны мне были, по большому счету, ни театры, ни газеты, ни парикмахерские. Я жила одной только любовью. Сначала к Рыжему. Теперь к Рыжему и его сыну. А разве вся наша жизнь не состоит из любви? К людям. К месту. К делу. Любовь мне давала больше, чем газеты и спектакли. Может, слишком рано она меня нашла, эта любовь? И ничего-то я в жизни не добилась. Ну, ничегошеньки. Никем не стала. Потому, наверное, и Мишка от меня ушел. Скучно ему показалось со мной. С домохозяйкой по призванию. Да, нет, какое там призвание? Ведь это я - для него. Для него от себя отказалась. Да? Ну и что из этого получилось? Ничего из себя не представляю. Теперь вот для Ванечки выворачиваюсь. А он вырастет и уйдет? Скучно с тобой, - скажет, - мать!
* * *
Олег принес мне билет в театр. Через месяц после теткиного дня рождения.
– Мы тоже идем, - радостно сообщил он.
– А Шурочку с кем же?
– всполошилась я.
– Твои-то отказываются. Татьянины и вовсе не могут.
– С Шурочкой Светка посидит, - легкомысленно бросил он. Не раздеваясь, прошел на кухню - глотнуть из чайника кипяченой воды. Сам сырую не пил и меня терроризировал.
Я задержалась в прихожей. Задумалась. Давно что-то было не слышно этого имени: Светка.
– Ты чего там застряла?
– крикнул Олег.
– Давай, я тебе быстро всю информацию выдам и помчусь. Таня ждет.
Я прошла к нему. Он жевал кусок хлеба, запивая водой из чайника.
– А где тетя Нина?
– Они с Ванечкой к соседке пошли, валенки мерить. Да ты присядь. Что толку от сухомятки? Я тебе сейчас борща налью.
– Некогда, - он сделал последний глоток.
– Слушай сюда. Идем в субботу. Начало в семь. Встретимся у метро. Или у нас. Созвонимся тогда.
Пошел в прихожую. Я - за ним.
– Подожди, Олег. А разве Света может? У нее же такая бурная светская жизнь. Ты сам говорил.
Он обернулся в дверях.
– А чем ей теперь заниматься? Андрей от нее ушел. Детей нет.
– Как?
– изумилась я.
– Как ушел?
– Давно уже. Мы тебе просто говорить не стали. Они полгода, как развелись. Ну, все. Я побежал.
Хм! Новость - та еще! Я всю неделю, до самой субботы, ее обдумывала. Мне стало жалко Светку. Знала, что она сама во всем виновата. Эгоистка до мозга костей. И все же мне ее было жаль. Любви, прежней любви к ней давно не сохранилось ни крошечки. Но в глубине души... Несмотря на жестокую, незаслуженную
* * *
Одеть в театр было нечего. Татьяна уступила одно из своих платьев. Принесла дорогой шампунь, косметику, духи.
Я собиралась, как вор на ярмарку. Ребята сердились на меня. Без конца названивали. В результате мы опоздали. Из-за меня. Из-за кого же еще? Они дулись. А мне все доставляло удовольствие. Даже злобный шепот в спину, когда я в темноте пробиралась между рядов к своему креслу. О спектакле и говорить нечего. Это как другой мир. Я про все забыла. Впервые не думала, что надо постирать белье, уложить Ванечку спать, вовремя дать лекарство тете Нине. В антракте Олег угощал нас бутербродами с красной икрой. Я не ела ее лет десять. Но даже икра была ничем по сравнению со спектаклем. Или я просто давно не была в театре? Олегу с Таней не очень понравились режиссура, актерское исполнение. Вот чепуха-то! Мне не терпелось вернуться в зрительный зал. С первым же звонком я рванулась через фойе. Ребятам пришлось схватить меня с двух сторон за локти и осадить, словно норовистую кобылку. Как же, как же! Приличия должны быть соблюдены. С большим трудом удалось заставить себя неторопливо плыть по направлению к залу. Но у самого входа вдруг появилось сильное и неприятное ощущение, что на меня смотрят. Я вскинула голову. И увидела холодное голубое сияние. Рыжий - кольнуло меня в сердце. Кольнуло и тут же отпустило. Всего-навсего Роман Анатольевич. Он стоял чуть в стороне под руку с интересной молодой женщиной. Отличные костюмы, высокомерный вид. Дураку ясно: элита! Роман Анатольевич прищурился. Едва заметно мне кивнул и сразу же отвел взгляд. Но Олег уловил.
– Кто это?
– неприязненно спросил он.
– Так, один знакомый, - отмахнулась я.
Таня сразу же посмотрела, куда следовало. Таким, знаете ли, оценивающим взглядом! Позже, в зале, когда потихоньку гас свет, она негромко спросила меня:
– Ты не находишь, что твой знакомый очень похож на Мишу?
– Это его родной брат, Роман, - сухо пояснила я, не желая вдаваться в подробности.
– Да?
– она повернулась ко мне и долго что-то разглядывала на моем лице. Я уткнулась в программку. Хорошо, свет наконец гаснет.
– А он интересный мужчина. Даже красивее Миши, - сказала мне с намеком.
– Ерунда, - презрительно заметил Олег уже в полной темноте.
– Мелковат он против Михи!
– Тише!
– сердито шикнули на него сзади.
* * *
Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год мы прожили относительно спокойно. Правда, материальное положение наше значительно ухудшилось. А из магазинов катастрофически исчезали продукты. Но зато не приключилось никаких несчастий. Наоборот, вокруг царило оживление. Город, да и вся страна бурлили. Каждый день приносил что-то новое. На меня обрушился столь мощный поток информации - я с трудом ее перерабатывала. Тетя Нина лишь охала, и все вечера просиживала у телевизора, не в силах пропустить программу "Время". Таня окончательно закопалась в газетах и журналах. Олег часто приезжал к нам один или с Шурочкой и сетовал на судьбу, которая подарила ему ненормальную жену - кроме прессы ничего не видит. Я молчала. Не хотела признаваться, что теперь по ночам вместо романов запоем читала "Аргументы и факты", "Огонек", которыми меня снабжала его непутевая супруга.