Привет, сосед!
Шрифт:
— Засранок, — уточняет она под возмущенные взгляды этих засранок.
Я смеюсь:
— Немного.
Колобок толкает меня локтем в бок.
— Капец тебе дома, — фыркает обидчиво, а я только рад, слышать — «дома».
Это уже нечто другое. Не родительская нора, не холостяцкая берлога. Это место, где уютно и тепло. Где ты по-настоящему кому-то нужен. Где те, кто дорог тебе.
— Советую снять экзекуцию на камеру, — вмешивается Васька. — Будет ваше первое хоум-видео.
— Вася! — одергивает ее мать. — Иди в баню!
Та нехотя берет свои вещи
— Мне нужен надежный человек для организации свадьбы, — говорю я теще. — Я хочу, чтобы вы занялись этим вопросом. На мне все расходы. Место есть. Человек на двести хватит. С моей стороны гостей будет немного. Может, пятнадцать-двадцать. В основном, друзья. Не исключено, что и пресса пожалует.
На ее глаза наворачиваются слезы. Подбородок начинает дрожать. Она выхватывает из рук дочери полотенце и, уткнувшись в него лицом, рыдает.
Колобок закатывает глаза, тяжело вздохнув.
— Мам, это свадьба, а не поминки.
— Я напомню тебе эти слова, когда ты свою дочь замуж выдавать будешь! — бубнит та в полотенце, звучно высморкавшись.
— Ульяна Филипповна! — Я обхожу стол, сажусь рядом с ней и поглаживаю ее по спине. — Вы поймите, пожалуйста, что лучше меня ваша дочь все равно никого не найдет.
— Так мне тебя и жалко! — продолжает она выть, а Колобок тем временем сжимает в руке вилку.
Черт, лучше бы ты взяла плетку. Я был бы очень покорным рабом…
Ульяна Филипповна утирает нос и, подняв лицо, выдыхает:
— Ты хорошо подумал? Учти, Демушка, назад дороги не будет. Я с тебя за любую ее слезинку спрошу. И не важно, кто из вас накосячит.
— Вот засада, — цыкаю я. — Я полагал, вы полностью на моей стороне.
Она смеется, смахивая слезы. А виновница нашего разговора перестает мучить вилку удушением. Взяв тарелки, укатывается на кухню, откуда тут же доносится шум открытой воды.
— Любишь ее, да?
Моргнув, соображаю, что таращусь на дверной проем, поглотивший Колобка. Перевожу взгляд на улыбающуюся тещу и киваю.
— Определенно.
Она улыбается еще шире, достает из-за дивана бутылку домашней наливки и нацеживает себе полстакана. Мне не предлагает. Я отказался от крепкого, едва за стол сели. Не потому что за рулем. Потому что сам себе дал слово — держаться от бухла подальше.
Накатив, закусывает шашлыком и обтирает руки салфеткой.
— У меня будет условие, Демушка. Невесту, как положено, выкупать будешь из родительского дома.
— Эммм… — подзависаю я, представив себе старообрядческие пытки и подумав, что женитьба на Серебрянской где-нибудь в Италии обошлась бы мне меньшей психологической травмой. — А все это время она будет жить здесь?
— Еще чего?! — Выпучивает она глаза. — Одну бы ночь ее вытерпеть!
— Мама! — гремит на кухне Колобок, а я выдыхаю.
Прям полегчало, что не придется впопыхах свадьбу организовывать.
— Ульяна Филипповна, вы меня до сердечного приступа доведете. Я же чуть не кинулся на завтра гостей собирать.
— Шутник, — смеется она и берет
Если бы я знал, что после этой реплики встану из-за стола только с заходом солнца, доверил бы свадьбу какому-нибудь тамаде. Ульяна Филипповна до невозможности дотошный человек. Заставила меня назначить друга жениха. Пришлось звонить Костяну и отмазываться перед Рыжим. Соглашаться с тем, что подружкой невесты будет предмет моего «обожания» — Руслана. Откровенно врать, что отец не придет на свадьбу из-за долгосрочной командировки.
— Я вам тут кое-какие гостинцы положила. — Теща подает мне тяжелую сумку и корзину.
Меня это несколько смущает, но отказываться неудобно. Она же от души.
— О, подгончик. Пасиб, Ульяна Филипповна.
Убираю их на заднее сиденье и открываю дверь для Колобка. Она устала. Зевает. На ногах еле держится. И естественно, засыпает, пока мы едем домой. Припав головой к окну, мирно посапывает, даже во сне держа ладонь на животе.
Что ж ты творишь со мной, Крош? Сохну по тебе, как прыщавый сосунок. Покоя и сна меня лишила. Заарканила и дрыхнет!
Припарковавшись на удачно свободном месте, осторожно вытаскиваю Колобка из тачилы и, прижав к груди, несу в дом. Только на пороге обнаруживаю, что квартира не заперта. Как можно тише разуваюсь и несу свое сокровище в спальню.
В полумраке уложив ее в постель, начинаю разувать и раздевать.
— Ты не запер квартиру? — бормочет она сонно.
— У тебя кошмары, — посмеиваюсь, стягивая с нее брюки.
— Я помню, как ты выносил меня утром, — продолжает, не размыкая глаз и отворачиваясь. — Иди глянь, не стащили ли мою заначку. Я на кроватку и коляску откладывала. В гостиной на шкафу плетеная корзинка с домовенком.
Чтоб ей спокойно спалось, выполняю эту бредовую просьбу. Но в названной корзинке нахожу всего пятнадцать тысяч.
Зажигаю свет, оглядываюсь. Вроде чисто, все на своих местах, не натоптано. На кухне тоже порядок.
— Крош, а сколько там было? — интересуюсь, вернувшись в спальню.
— А сколько есть? — спрашивает, не оборачиваясь.
— Мало. Пятнадцать косарей.
— А, все в порядке. Столько и было, — зевает она.
На кроватку и коляску?! Пятнадцать тысяч?! Она что, подержанные вещи для нашей Габи брать собиралась?!
— Не забудь запереть дверь, — едва шевелит она языком, а через секунду снова сопит.
Пятнадцать, мать ее, тысяч! Я буду конченным чмырем, если у моей дочери не будет все самое лучшее!
Укрыв Колобка одеялом, пальцами провожу по ее щеке. Какая же она красивая — моя зеленоглазка. Никакой электрошокер ей не нужен. Без него наповал сражает.
— Спокойной ночи, Крош, — шепчу, решив не тревожить ее. Пусть спит, как королева, посреди своей старой узкой кровати.
Выхожу из спальни, прикрываю дверь и отправляюсь к себе. Пора сдать свою квартиру хозяину и начать обустраивать семейное гнездышко. Купить не только кроватку и коляску для Габи, но и более широкую кровать для ее мамы и папы. Иначе как они заделают ей братика?