Привилегия десанта

Осипенко Владимир

В академии товарищ, живущий со мной в одном доме, спрашивает:

— Что это Димка твой вчера пока я у подъезда курил мимо меня шесть раз пробежал. Несётся, как угорелый и каждый раз: «Здравствуйте, дядя Серёжа!!!»

— Это мы проверяли, сколько раз за переменку он может сбегать из школы домой и обратно, если что–то забыл.

— Ну и…

— Три с половиной раза! Представляешь — «двойка» по физре… Форму, видите ли, забыл!

Спасали сына только мои длительные командировки и отдушина в виде бабушки с дедушкой. Только у них в Рязани он и мог почувствовать себя ребёнком. Но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться, я возвращался и с ещё большим остервенением бросался навёрстывать всё упущенное в воспитании сына.

Довоспитывался… С учебой завал, после шестой поменянной школы появились «тройки»! Надо было что–то делать. Решение пришло само собой. Наконец–то сыну удалось сбежать из домашней казармы, и он поступил…в Ленинградское Суворовское училище. Но я его и там достал. Вместе с ещё пятью кадетами его прислали ко мне на день в бригаду. Победителей, так сказать, и лучших. Они вошли в кабинет в 9.00 и после того, как подтвердили, что действительно хотят прыгнуть, стали выполнять один норматив за другим без передышки. Уложили купола, предпрыгнули, пообедали, выехали на аэродром, прыгнули, получили знаки и по «чирику» за прыжок, переоделись и были доставлены на станцию. Мороз за двадцать, а они с первой до последней минуты у меня были мокрые. Уехали счастливые, но ночью меня разбудил звонок ротного из училища:

— Товарищ полковник, где ребята?

— Как где? Должны быть давно на месте. На станцию доставлены живыми и здоровыми.

Ещё через час снова звонок.

— Прибыли. Они были в таком экстазе после прыжка, что перепутали электрички и уехали в Сосново…

— Бывает… Довольны?

— Как слоны!!! Спасибо!

* * *

Ближе к выпуску из Суворовского спросил сына:

— Куда собираешься поступать?

— Хотелось бы в лётное. Не получится, пойду в воздушно–десантное.

— Хорошо, а лётное, какое?

— Хотелось бы в Балашовское, но оно слишком блатное, попробую в Тамбовское.

— Ты, давай определись, а на счёт блата — не твоё дело.

— Тогда Балашов.

В Балашов мы приехали на машине ранним утром. Я для такого дела взял у командующего пару дней. Заходим на КПП узнать, что почём.

— Вы кто? — спрашивает дежурный.

— Мы поступать…

— Идите отсюда, не отсвечивайте, не загораживайте и вообще не дышите. Припёрлись, без них тут тошно…

Я понял, что таких желающих поступить здесь, как грязи и разговаривать с нами, а не то, что сообщать какие–то сведения никто не собирается. Вернулся в машину, переоделся из спортивки в камуфляж и — назад на КПП. По быстрому привёл прапорюгу к «нормальному бою» и приказал отвести к начальнику училища. Заслуженный военный летчик и командир ждал от меня, чего угодно, только не того, что я сказал:

— Товарищ генерал, прошу быстрее отчислить моего сына из кандидатов, так как его ждёт приличное училище в Рязани для нормальных мужиков!

Генерал, чуть не задохнулся от возмущения:

— Наше училище, по–вашему, не приличное и для дефективных!!!

— Я так не говорил.

— Но так получается с ваших слов. Пусть проходит медкомиссию. Пройдёт, значит поступил.

Комиссию сын прошёл, но возник вопрос физподготовки. Берём зачётку, находим начальника кафедры.

— Примите, — прошу его, — экзамен, не могу ждать, служба.

— Какие проблемы, товарищ полковник! Ну–ка, кандидат, к снаряду!

Сын запрыгивает на перекладину и легко подтягивается шестнадцать раз. Спрыгивает. Начальник кафедры спрашивает:

— Почему шестнадцать?

— Отец сказал.

— Вообще–то у нас по нормативу на «отлично» — восемь.

— Пошли, пробежишь «сотку».

Одному бежать сто метров неправильно. Я составил сыну компанию, и мы оба выскочили из тринадцати секунд. По хищному взгляду «главного мускула училища» я понял, что сын для него не просто поступил, а уже зачислен в сборную. Начфиз уже по свойски спросил:

— А как он три километра?

— Во всяком случае, меня «делает».

— А вы, если не секрет…

— Из десяти сегодня не обещаю, но за…

— Понял. Ставлю «отлично», результат одиннадцать минут, только не говорите никому, что не бежал. И после карантина зайди, Дмитрий, на кафедру, подумаем, в какую сборную пойдёшь. Ты ещё, чем занимался?

Всё, блин, отец не нужен. Уже стоят и обсуждают свои дела. А я, полковник, здесь для мебели! Но в душе был рад, что сын не заставил меня унижаться и кого–то просить за него, пусть даже он не пошёл по моим стопам, зато осуществил мою мечту детства.

Перед отъездом зашёл к сыну в роту. Принёс необходимое, забираю ненужное.

— Твой брат? — слышу, спрашивают новые друзья сына, когда я отошёл.

— Отец, — отвечает, а после паузы прибавляет, — десантник…

— А–а, понятно…

Интересно, что это им «понятно»?

День ВДВ

Организаторы традиционного забега быков

по улицам Барселоны были немало озадачены,

когда трое пьяных русских с криком

«За ВДВ!!!» развернули стадо обратно.

Анекдот, наверное

Впервые смотрю на этот праздник как бы со стороны. Раньше всё больше в строю орал «Ура!!!» и участвовал во всевозможных показах и мероприятиях. В последние годы сам выступал организатором. А тут — слушатель Академии Фрунзе, ни начальства, ни подчинённых. Закрыл конспекты в сейф и голова ни о чём не болит. В приподнятом настроении подгребаю к стадиону «Динамо» в Москве. «Десантура», с утра пьяная не только от счастья, в тельниках и беретах из разрозненных ручейков потихоньку сливается в мощный поток.