Приют одинокого слона
Шрифт:
– Как зачем?
– очень натурально удивился Генка.
– На праздники.
– Если я правильно понял, ты хотел с нами помириться.
В это время диск кончился, и в комнате повисла тяжелая тишина, только часы тикали серебристой капелью, да ровно гудело пламя в камине, поедая угольные брикеты. Лида, мучительно покраснев, отстранилась и села в кресло.
– Я стараюсь, - Генкина улыбка медленно слиняла, огоньки в глазах погасли, но Оксана готова была поклясться, что они все равно горят за какой-то светонепроницаемой шторкой.
– Честно, ребята. Я не хотел никого обидеть. Вы не представляете, как я рад, что вы приехали. И очень сожалею о... ну, о том, что было раньше. Прошу вас, простите
Оксана посмотрела на Вадима и едва заметно покачала головой. Тот пожал плечами. Этот их обмен мнениями не укрылся от Генки.
– Я понимаю, вы не верите, - вздохнул он и сел на диван.
– Я все делаю не так. Говорю не так, делаю не так. Черт!
– он ударил себя кулаком по колену и низко, как проштрафившийся школьник, опустил голову.
– Пожалуйста, дайте мне еще один шанс.
Мише показалось, что все это здорово смахивает на комсомольское собрание. Нет, даже на пионерское, потому что в то время, когда он был комсомольцем, всем уже было на все наплевать, и подобные чистки с покаянием не котировались.
– Пойдемте-ка спать, - сказал он, вставая.
– Утро вечера мудренее. Так или иначе, мы уже здесь, обратные билеты на 8 января. Придется учиться основам мирного сосуществования. Может быть, мы тоже... не во всем правы, - добавил он.
* * *
1 января 2000 года
Ветер и не думал стихать, наоборот - стал еще сильнее. Он выл на сотню голосов, хохотал, как филин, и рыдал, как баньши 5 . От неба до земли протянулся снежный занавес, такой плотный, что дальше своего носа н и чего кроме белесой мглы не было видно. Вадим вышел было на крыльцо п о курить, но холод пробирал до костей, в лицо летели мириады хлопьев, и он вернулся.
В холле уже никого не было, камин погас. На столе оплывал свечной огарок. Вадим прикурил от него и сел в кресло. В голове была такая же муть, как и за дверью.
– Не спится?
Лора вынырнула из мрака, как призрак. Села на подлокотник, взъер о шила ему волосы. Вадим дернулся, она громко расхохоталась.
– Да тише ты!
– с досадой зашипел он.
– Боишься, что Ксюня услышит? Не бойся. Я не собираюсь тебя нас и ловать. Просто посидим, погуторим.
– А что Макс?
– Выпал в осадок. Совершенно нерастворимой массой. Скажите мне, господин юрист, вам ничего не кажется странным?
– Если не сказать все.
Разговаривать с Лорой об убийстве не хотелось. Но Вадим знал, что отвязаться от нее практически невозможно. Разве что невежливо встать и уйти. Но уйти - значит, начать такой же разговор с Оксаной, которая наверняка не спит и ждет его. Почему-то разговаривать с ней о Генке к а залось совершенно невыносимым. Может быть, после ее слов, что она ех а ла в Чехию с намерением... разобраться с ним?
– Послушай, Вадик, а почему Ксана с такой уверенностью заявила, что Генку убили? Якобы он не мог так упасть башкой на угол. Но ведь это все на глазок. Меня смущает другое. Все-таки я худо-бедно знаю анатомию. Насколько мне известно, среди нас спецназовцев нет. Из вас даже в армии никто не служил. В потемках с одного удара так бахнуть по виску, что сразу насмерть, - это надо постараться.
– Откуда ты знаешь, что с одного удара?
– насторожился Вадим.
– Разве ты подходила к нему близко?
– А как же! Это ведь я его нашла. И потом, чему ты удивляешься? Мы же решили, что он упал и ударился об тумбочку. Что же он, по-твоему, пять раз мог об угол биться? Нет, ты мне зубы не заговаривай. Кто мог так точно его угостить?
– Разве что ты, - хмыкнул Вадим.
– Сама сказала, анатомию знаешь. Да и силенок у тебя хватит, девушка крепкая.
– Сдурел?
– возмутилась Лора.
– В чем-то ты, старушка, конечно, права. Специально так ударить сложно. А вот случайно, все в том же пресловутом состоянии аффекта, - вполне. Я очень даже могу себе это представить.
– Ничего себе случайности! Ямщик, похоже, ты гонишь!
– Отнюдь. Когда я работал у Забужинского, адвоката, еще в универе, был один случай. Мужик ругался с женой, так, по-бытовому, она его как-то обозвала, он рукой махнул, хотел ей по щеке хлопнуть, даже не пощеч и ну, а слегка, тыльной стороной. Она головой дернула, а у него на пальце перстень с печаткой был. Не поверишь, вот так же висок пробил, н а смерть. Я потом с экспертом говорил, он сказал, что совершенно случайно получился страшнейший удар, называется "хвост дракона". А мужик в ед и ноборствах ни ухом, ни рылом. Даже утреннюю зарядку никогда не делал. А ты говоришь.
– Едем в Париж. Ладно, пусть так. А вот Лидочка почему-то соврала.
– Что соврала?
– Что не была в Генкиной комнате и не видела слона. Еще как была и еще как видела. И руками лапала.
– Ты думаешь, это она?
– Я же сказала, мне не верится, что это убийство, - отмахнулась Л о ра.
– Но если я все-таки ошибаюсь, у Лидочки в моем списке будет самый высокий рейтинг.
– Почему? Кстати, ты сказала такую фразу: "Думаешь, непонятно, куда ты ходила посмотреть на горы..."
– Вот вы где! Попались!
– из кухни вышел Миша.
– Ты тоже не спишь?
– совсем другим голосом, как обычно, вздорно-капризным, пропела Лора.
– Спустился водички попить.
– Ладно, - Лора резко встала, ее качнуло, и она чуть не упала.
– Пора все-таки баиньки. Хоть попытаться. Спасибо, мы хоть не рядом с Гено ч кой. В смысле, не в соседней комнате.